Нетрудовой доход

Нетрудовой доход

Вышел бизнес из тумана

19 ноября 1986 года гражданам Советского Союза разрешают заниматься индивидуальной трудовой деятельностью — после почти трех десятилетий фактического запрета на негосударственную экономическую деятельность. Этот шаг способствовал появлению в стране Советов легального бизнеса — благо теневой, несмотря на все риски, существовал в СССР всегда.
Год 1986 — шестьдесят девятый от Великой Октябрьской социалистической революции, второй от начала «ускорения”, перестройки и от старта антиалкогольной кампании. Это год шока от Чернобыльской аварии, запуска на орбиту станции «Мир”, волнений в Казахстане — и, наконец, год, в который советским гражданам разрешили легально заниматься «индивидуальной трудовой деятельностью”.
Закон, позволивший советскому человеку работать «от себя” и «на себя” приняли под конец года — 19 ноября. Как декларировалось — для «более полного удовлетворения общественных потребностей в товарах и услугах, повышения занятости граждан общественно-полезной деятельностью, предоставления им возможности получения дополнительных доходов в соответствии с затратами своего труда”.
Фактически власть признавала: плановая экономика не способна сама обеспечить потребности советских граждан в «товарах повседневного спроса”. Некоторую долю потребностей граждан обеспечивает именно «теневой” сектор — он хоть как-то помогает людям справиться с тотальным дефицитом, — но частная инициатива в СССР по-прежнему наказуема по всей строгости УК.
Разрешают ИТД со всей возможной осторожностью — «частнопредпринимательская деятельность” по-прежнему, если верить букве закона, остается уголовным преступлением. «Индивидуалу” нельзя ни иметь в собственности промышленное оборудование, ни нанимать людей — привлекать к труду можно лишь домочадцев. Зарабатывать слишком много по отношению к вложенным трудозатратам тоже не дают — «нетрудовые доходы” пока остаются вне закона. Налог с такой деятельности при этом достигает 65 процентов.
В действие новый закон вступает к Первомаю 1987 года; при этом уже в феврале того же года издается закон, разрешающий кооперативную производственную деятельность. А уже в конце мая 1987 года новый закон о кооперации в СССР гарантирует:
«Кооперативу могут принадлежать здания, сооружения, машины, оборудование, транспортные средства, продуктивный и рабочий скот, производственная продукция, товары, денежные средства и иное имущество в соответствии с целями его деятельности”.
Занималась заря перестроечной «бизнес-революции”. Правда, формально бизнес этот продолжал оставаться «социалистическим” — все члены кооператива считались его владельцами, наемных работников, «отчужденных от средств производства”, там быть не могло. По закону, конечно.
БИЗНЕС В ПОДПОЛЬЕ
Дефицит на определенные товары в СССР существовал всегда. Но если начало шестидесятых в стране можно назвать временем определенного товарного изобилия, то в следующее десятилетие нехватка необходимых продуктов и товаров становится константой отечественной жизни.
Примета времени — переполненные «колбасные электрички”, на которых за продуктами и «товарами народного потребления” стекались в Москву жители окрестных облцентров: в столице хоть и очереди, но все-таки полки магазинов не пустуют. В самой же провинции мяса, а кое-где даже масла в свободной государственной продаже уже нет — все по талонам.
Спасает черный рынок. В СССР шестидесятых-восьмидесятых годов он охватывал практически все сферы потребления: то, что нельзя купить на прилавках магазина, можно «достать” — либо за деньги, либо по «взаимозачету”.
«Ты приходишь ко мне, я через завсклада, через директора магазина, через товароведа, через заднее крыльцо достал дефицит! Слушай, ни у кого нет — у меня есть! Ты попробовал — речи лишился! Вкус специфиський! Ты меня уважаешь. Я тебя уважаю. Мы с тобой — уважаемые люди”. (Аркадий Райкин, «Дефицит”.)
Для завмагов в государственной торговле куда выгодней было списать часть товара по причине, говоря фигурально, «усушки и утруски”, после чего этот товар уходил с «черного хода”. Стоит ли говорить, что товара от этой практики на и без того пустых полках государственных магазинов, мягко говоря, не прибывало…
Появившуюся у советского человека после Международного фестиваля молодежи и студентов потребность одеваться «как на Западе” обеспечивает армия фарцовщиков. Фарцовка — поначалу удел одиночных «романтиков своего дела”, правдами и неправдами выменивающих у интуристов «фирму” или пластинки, — вскоре сделалась настоящей системой, в которой крутились весьма крупные по тем временам деньги.
Параллельно этой системе в стране складывается система подпольных производств: где-то организованных «с нуля”, а где-то — на существующих фабриках и заводах. Заведовали этим «цеховики” — зачастую сами руководители госпредприятий, решившие использовать не предусмотренные планом возможности своих производств.
В теневой экономике крутятся миллионы — и, соответственно, есть и свои миллионеры. Впрочем, им в Советском Союзе гораздо проще заработать деньги, чем их потратить.
«…В маленькой задней комнате, привычной с детства, сидел Фима в дешевом костюмчике фабрики Володарского, в скороходовских туфлях, с часами «Победа”, и координировал движение маховика.
Он не изменил своих привычек ни в чем. Мало ел, практически не пил, тихо и вежливо разговаривал, и только для передвижения, абсолютно необходимого в деле, купил старый подержанный «Москвич”.
Милиционер на углу пытался отдавать ему честь. Через неделю льстивого милиционера перевели в Москву. Милиционерам вообще не полагалось знать о существовании Фимы Бляйшица”. (Михаил Веллер, «Легенда о родоначальнике советской фарцовки Фиме Бляйшице”, «Легенды Невского проспекта”.)
Дело в том, что оттепель, казалось бы, вдохнувшая в советское общество глоток свежего воздуха, крайне жестко «закрутила гайки” в экономике. Начало шестидесятых ознаменовалось резким ростом «расстрельных” дел за подобные преступления. Началом этого процесса можно считать печально известное дело валютчиков Яна Рокотова, Владислава Файбишенко и Дмитрия Яковлева, превращенное Хрущевым в показательный процесс.
Специально ради этого дела за нарушение правил валютных операций была введена смертная казнь — при этом в отношении фигурантов дела была применена обратная сила закона.
Примерно с этого же периода расстрел вводится и за «хищения социалистической собственности в особо крупном размере” — что позволяло подвести «под вышку” любого крупного цеховика или спекулянта. К семидесятым годам, впрочем, волна репрессий поутихла — «серый” бизнес нашел общий язык с представителями власти; но со смертью Брежнева репрессии против «теневых бизнесменов” продолжились. Показательным, к примеру, стало «дело Елисеевского гастронома” — в 1984 году его директор Юрий Соколов за «хищения в особо крупных размерах” был расстрелян; на процессе вскрылись как невиданных объемов «серая” система взяток, взаимозачетов и поставок неучтенного товара, так и то, что успешно руководить крупным торговым предприятием, не нарушая при этом советских законов, попросту невозможно.
Но это про «особо крупные размеры”. Шестидесятые годы принесли еще одно новшество — в СССР была фактически (за редким исключением) ликвидирована всякая негосударственная производственная деятельность — тогда как в тридцатые-пятидесятые годы немалая часть повседневной продукции приходилась как раз на кустарей, небольшие артели и кооперативы (см. «А”-справку). Теперь под Уголовным кодексом за частнопредпринимательскую деятельность ходят даже одиночки, строчащие одежду на кухнях. Что там, даже рок-музыканты, распространяющие билеты на собственные концерты, подпадали под эту статью.
Но, тем не менее, серая экономика в стране Советов «сдуваться” не собиралась — надо же было хоть кому-то обувать, одевать и кормить народ. Поэтому легализация сперва индивидуальной, а затем и коллективной негосударственной деятельности была еще и попыткой вывести громадные массы денег из «тени”.
ОПЕРАЦИЯ «КООПЕРАЦИЯ”
Стоит ли говорить, что советский народ на разрешение кооперативов отреагировал активно. Уже летом 1987 года в столице было с полтысячи таких объединений, и цифра эта, понятно, продолжила расти теми же темпами.
Проще всего поставить переносную шашлычную точку — этим промышляют, как правило «южные гости”. Другой путь — пойти в «шмоточники”, организовать «на коленке” маленькое швейное производство, освоить в «мелкопромышленных” масштабах варение джинсов и занять место на столичном Рижском рынке — именно он в конце восьмидесятых годов стал настоящим символом кооперативного движения. Он же, Рижский рынок, стал родиной и другого явления, определившего ход развития раннего русского капитализма — рэкета.
Допускаются кооперативы и в сфере обслуживания. Может быть, читатель помнит фильм Леонида Гайдая, название которого мы вынесли в начало этой главки. Был там весьма гротескный, как сейчас кажется, образ — роскошный кооперативный туалет с картинами, статуями и швейцаром. Режиссер не так уж преувеличивал, как может показаться. В Ростове-на-Дону кооперативный туалет с гордым именем «Прогресс” стал… арт-площадкой. В 1988 году местные авангардисты устроили здесь выставку «Провинциальный авангард” — с прицелом превратить уборную в центр искусств. Впрочем, выставка была тут же закрыта, а грандиозным планам художников и кооператоров так и не удалось сбыться. Но место с тех пор считается одной из достопримечательностей Ростова; такая известность вызвана еще и тем, что артистический сортир расположился на месте некогда знаменитого богемного заведения «Кафе поэтов”, куда захаживал в том числе и Велимир Хлебников.
В Москве, меж тем, появилась еще одна примета новой жизни — на Кропоткинской, 36, открылся первый в стране негосударственный ресторан, быстро ставший достопримечательностью столицы. Его основатель Андрей Федоров, кстати, в то время находился… в розыске по экономической статье. Но ветер уже стал дуть в другую сторону, и ресторатора оставили в покое.
Вскоре без кооперативов советскую жизнь уже сложно было представить.
«На фоне снижающихся темпов развития народного хозяйства впечатляют темпы роста кооперативного сектора экономики страны: в 1987 году 13,9 тыс. кооперативов выполнили работ и услуг на сумму 350 млн руб., в 1988 году 77,5 тыс. кооперативов дали продукции на 6,1 млрд руб., в 1989 году этот объем составил около 41 млрд руб. Причем все это без каких-либо субсидий от государства”, — обращался в 1990 году, подводя итоги трех первых лет кооперативного движения, академик Вячеслав Тихонов к Михаилу Горбачеву.
В 1991 году власть признает очевидное — законодательным актом в стране легализуется полноценное частное предпринимательство. И, как говорится, понесла-а-ась. Впрочем, это уже другая история.
Александр ЦВЕТКОВ
«А”-СПРАВКА
Негосударственнная инициатива в СССР. Не только НЭП
Разрешая сначала индивидуальную трудовую деятельность, а затем и кооперативы, Горбачев, в сущности, не желал изобретать ничего нового — совмещать негосударственную экономическую деятельность с плановой экономикой пробовали в СССР и раньше. И речь здесь даже не о нэпе, хотя именно двадцатые стали эпохой первого расцвета кооперативов и частной инициативы в СССР, временем «советского социалистического капитализма”. После сворачивания нэпа мелкая частная и кооперативная инициатива в СССР продолжали существовать довольно долго: со времен первых пятилеток по пятидесятые годы в СССР негосударственный сектор в экономике страны оставался довольно велик. Речь здесь идет как о «кустарях-одиночках”, так и о довольно крупных производственных кооперативах и артелях.
Как учит нас Большая советская энциклопедия, промысловая кооперация «в годы войны помогала снабжению армии и тыла необходимыми предметами одежды и личного обихода: выпуск продукции увеличился с 534 млн рублей в 1942 до 953 млн рублей в 1945. В годы послевоенных пятилеток значительно возросли основные фонды К. п.: на 1 января 1956 основные производственные фонды К. п. составляли 6850 млн рублей, непроизводственные основные фонды — 1279,1 млн рублей; в системе К. п. насчитывалось свыше 54,7 тыс. предприятий, на которых было занято 1,8 млн человек”.
Негосударственные объединения и обеспечивали страну как товарами народного потребления (здесь «удельный вес” негосударственного сектора в экономике был особенно велик — около 30%), так и сырьем и полезными ископаемыми. Сохранялась — хотя клеймилась буржуазным пережитком — частная медицинская практика. Даром что заработок врача-частника строго контролировался, а цены на производимую кооперативами и артелями продукцию не могли серьезно отличаться от государственных.
К середине пятидесятых годов количество негосударственных производственных объединений переваливает за сотню тысяч (разные источники называют разные цифры). Впрочем, надо помнить, что формально к негосударственному сектору относились и колхозы, связанные с государством системой контрактации. Производственные артели также жестко зависели от органов планирования, хотя перед войной им предоставили относительную свободу.
Удар по артельно-кооперативному движению и кустарям был нанесен, как ни странно, с началом оттепели: в 1956 году Никита Хрущев требует преобразовать артели и кооперативы в государственные предприятия; паевая собственность кооператоров безвозмездно отчуждалась. Частная экономическая деятельность в СССР оказалась практически вне закона — а параллельно с этим в начале шестидесятых было серьезно ужесточено уголовное законодательство в части экономических преступлений.

Период правления Михаила Горбачева в СССР ознаменовался революционной сменой отношения государства к свободе экономической деятельности граждан: от борьбы с «нетрудовыми доходами» и «спекуляцией» до поощрения массового открытия кооперативов.
Почему эти робкие попытки своеобразной конвергенции, не изменяя социалистическим принципам ограничиться введением некоторых элементов рыночной экономики, не привели к успеху, рассказывает в восемнадцатом эпизоде своего расследования кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко.

Политика «перестройки», которую начали проводить в СССР с 1985 года далеко не сразу включала в себя идею возврата экономики к частному предпринимательству. Первым тезисом ее автора Михаила Горбачева был лозунг «ускорения социально-экономического развития страны».

Предполагалось ускорить продвижение по социалистическому пути «на основе эффективного использования достижений научно-технического прогресса, активизации человеческого фактора и изменения порядка планирования». О переходе к капиталистическим производственным отношениям на тот момент не было и речи.

Самым концентрированным призывом, отражающим взгляды инициаторов перестройки, был слоган «Больше социализма». Состоявшийся в феврале-марте 1986 года XXVII съезд КПСС провозгласил курс на «совершенствование социализма».

Насколько далеки были руководители государства от постановки цели возрождения рыночной экономики говорит Указ Президиума Верховного Совета СССР от 23 мая 1986 года, имевший силу закона, «О мерах по усилению борьбы с нетрудовыми доходами». Некоторые специальные постановления о борьбе с нетрудовыми доходами принял также Совет Министров СССР.

По смыслу самого понятия «нетрудовые доходы» туда попадали все доходы граждан, которые непосредственно не были связаны с их трудом. Но в сферу действия указа попали и те нетрудовые доходы, получение которых не противоречило существующему законодательству. Это сдача в городах и в курортных районах квартир и комнат, предоставление частных транспортных услуг и т.п. В указе осуждалась спекуляция, а также все виды труда, в которых граждане «используют в целях наживы принадлежащие государству машины и механизмы, транспортные средства, жилую площадь, топливо, сырье и материалы».

Не слишком благосклонно отнеслись директивные инстанции и к занятию кустарно-ремесленным промыслом или другой индивидуальной трудовой деятельностью, относительно которых у граждан не было специального разрешения и по которым граждане уклонялись от оплаты в полном объеме подоходного налога.

Составители принятых в мае 1986 г. указов и постановлений расширили само понятие «нетрудовые доходы», включив сюда все виды и формы «теневой экономики». Под удар карательных органов государства попадали все виды неофициальной трудовой деятельности граждан. При этом чаще всего такие занятия не приносили никакого вреда государству и экономике.

Тем не менее с лета 1986 г. в стране развернулась активная кампания по запрещению и ограничению в работе множества мелких ремонтных мастерских, системы частной медицинской помощи. Ограничивалась или бралась под строгий контроль система сдачи в аренду частных квартир и домов, особенно в столице и в курортных центрах.

Волна репрессий прошла по миллионам садово-огородных участков горожан. Во многих регионах страны действовали инструкции, которые запрещали строить на таких участках жилые строения, а также создавать теплицы размером больше 10 или 15 квадратных метров.

Продукцию с садово-огородных участков предписывалось использовать только на нужды данной семьи, но не на продажу. В стране началось разрушение теплиц, животноводческих построек. На садовых участках сносились «лишние» этажи домов, разрушались печи, отбирались «излишки» продукции.

Пострадали и многие сельские жители, работники колхозов и совхозов, усиленно развивавшие в своих хозяйствах очень выгодные, но «непрофильные» отрасли. Так, в южных районах страны серьезно пострадало цветоводство, которое велось на частной основе. В некоторых колхозах Краснодарского края были ликвидированы большие розарии, которые было приказано распахать и заменить обычным картофельным полем.

Особенно жесткие карательные меры были приняты против «спекуляции» – торговать на городских рынках разрешалось только продуктами, которые выращены самим продавцом. Перекупка товаров, что является базисом рыночной торговли, была признана «нетрудовым» доходом.

В результате перестали работать рынки и базары во всех северных районах страны и очень сильно уменьшилась рыночная торговля в центральных и южных районах Союза. Майский указ был шедевром административного ужесточения. С особенным размахом он применялся в Москве. К осени 1986 г. в Москве существенно сократился объем торговли на всех колхозных рынках. В южных регионах России развернулась борьба с «помидорными стяжателями». Разрушались теплицы и «лишние этажи» даже у ветеранов Отечественной войны, у многодетных семей и у всех людей, «охваченных вирусом помидорной лихорадки».

К счастью, этот указ, нанесший огромный урон экономике страны и многим гражданам, действовал недолго. Через полгода – в ноябре 1986 года – его отменили.

А уже в мае 1987 года вступил в силу закон с прямо противоположными установками и нормами «Об индивидуальной трудовой деятельности». Конечно, в разных формах индивидуальная трудовая деятельность существовала всегда. Тысячи женщин выполняли работу портних и вязальщиц, печатали на машинке, выполняли работу сиделки или няни. Сотни людей принимали заказы на ремонт мебели и часов, на переплет книг. По всей стране летом кочевали тысячи небольших строительных бригад. Однако все эти работы составляли теневой сектор советской экономики. Теперь этот сектор выходил на свет и мог существенно расширить свою полезную для людей деятельность.

Право людей на труд было расширено, как и общие возможности проявления частной инициативы. Было разрешено открывать частные парикмахерские и косметические кабинеты, фотоателье, небольшие кафе и закусочные, консультационные бюро и т.д.

Закон разрешал заниматься индивидуальной трудовой деятельностью не только в свободное от работы на государственных предприятиях время, как это было раньше, но и как главным источником заработка, привлекая к себе в помощники членов семьи и друзей, создавая небольшие товарищества и кооперативы.

А 26 мая 1987 года Верховный Совет СССР принял Закон «О кооперации в СССР», определявший место кооперации в экономике страны, принципы и формы деятельности кооперативов. И уже в 1988 г. кооперативы возникали везде как грибы после дождя. Их численность за год превысила 100 тысяч, а к концу 1989 г. приблизилась к 200 тысячам. К концу 1990 г. в кооперативах работало около 3 млн. человек, и они производили продукции более чем на 60 млрд рублей.

Многие из будущих крупных российских предпринимателей начинали свой бизнес именно в кооперативах. Очень много кооперативов возникло в сфере общественного питания, в строительном бизнесе, в торговле, в издательском деле. Даже государство попыталось создать несколько сот кооперативов – для продажи отходов, устаревшей самолетной и военной техники, в том числе и за границу.
Однако общих проблем советской экономики кооперативы решить не могли. Даже в самом лучшем для них 1990 г. кооперативы давали не более 3-4% всей промышленной продукции СССР и в них было занято около 2% всего экономически активного населения страны.

Таким образом, все эти полумеры не смогли остановить сползание социалистического народного хозяйства в глубокий кризис. И с 1990 года основной идеей инициаторов перестройки становится не «совершенствование социализма», а построение демократии и рыночной экономики капиталистического типа.

Продолжение читайте на сайте РАПСИ 18 августа

Всего через несколько месяцев после окончания XXVII съезда КПСС в Советском Союзе началась неожиданная, но интенсивная политическая кампания по борьбе с «нетрудовыми доходами». Инициатива этой кампании принадлежала ЦК КПСС, который 15 мая 1986 г. принял решение «О мерах по усилению борьбы с нетрудовыми доходами». 23 мая 1986 г. по этому поводу был принят специальный Указ Президиума Верховного Совета СССР, имеющий силу закона. Некоторые специальные постановления о борьбе с нетрудовыми доходами принял также Совет Министров СССР.

По смыслу самого понятия «нетрудовые доходы» речь могла идти о таких доходах граждан, которые не были связаны с их трудом. Это хищения, мошенничество и особенно взяточничество. В других случаях речь могла идти о деятельности, носящей, однако, отчетливо противоправный характер. Это контрабанда, изготовление и продажа наркотических веществ и т.п. Но как следовало относиться к нетрудовым доходам, получение которых не противоречило существующему законодательству? Это сдача в городах и в курортных районах квартир и комнат, предоставление частных транспортных услуг и т.п. В постановлении ЦК КПСС осуждалась спекуляция, а также все виды труда, в которых граждане «используют в целях наживы принадлежащие государству машины и механизмы, транспортные средства, жилую площадь, топливо, сырье и материалы». Не слишком благосклонно отнеслись указанные выше директивные инстанции и к занятию кустарно-ремесленным промыслом или другой индивидуальной трудовой деятельностью, относительно которых у граждан не было специального разрешения и по которым граждане уклонялись от оплаты в полном объеме подоходного налога. Составители принятых в мае 1986 г. указов и постановлений неправомерно расширили само понятие «нетрудовые доходы», включив сюда все виды и формы «теневой экономики», которая, по подсчетам экспертов, составляла не менее 20 – 25% от всей экономики в СССР. Под удар карательных органов государства попадали все виды неофициальной трудовой деятельности граждан. Система «теневой», «левой», «серой» экономики, как и более сложные системы «черного» рынка, складывалась в Советском Союзе десятилетиями, заполняя те ниши, в которых не могла работать эффективно государственная экономика. Во времена Брежнева некоторые виды такой деятельности даже поощрялись, хотя и в неофициальном порядке, так как они служили социальными амортизаторами. «Никто не живет в Советском Союзе на одну лишь заработную плату» – так не раз говорил в своем кругу Леонид Брежнев. Разнообразная теневая экономика давала дополнительный заработок десяткам миллионов людей и в то же время компенсировала острый недостаток важных для населения товаров и услуг. При этом чаще всего такая деятельность не приносила никакого вреда государству и государственной экономике. К тому же население в этой области работало обычно по нормам и правилам рыночной экономики. «Левые» заработки увеличивали в стране платежеспособный спрос, что во многих случаях было выгодно и государству. Любая огульная кампания в этой сложной сфере жизни общества могла принести немалый вред. Тем не менее с лета 1986 г. в стране развернулась бурная деятельность по запрещению и ограничению в работе множества мелких ремонтных мастерских, системы частной медицинской помощи. Ограничивалась или бралась под строгий контроль система сдачи в аренду частных квартир и домов, особенно в столице и в курортных центрах. Волна репрессий прошла по миллионам садово-огородных участков горожан. Во многих регионах страны действовали инструкции, которые запрещали строить на таких участках жилые строения, а также создавать теплицы размером больше 10 или 15 квадратных метров. Продукцию с садово-огородных участков предписывалось использовать только на нужды данной семьи, но не на продажу. Но владельцы многих миллионов участков мало считались с такими инструкциями, и даже Н.С. Хрущев мирился с этими нарушениями. На одно из предложений о «наведении порядка» в садово-огородных хозяйствах Хрущев ответил: «Вы что, меня хотите поссорить с рабочим классом?» Но Горбачев не возражал против майского указа. В стране началось разрушение теплиц, животноводческих построек. На садовых участках сносились «лишние» этажи домов, разрушались печи, отбирались «излишки» продукции. Пострадали и многие сельские жители, работники колхозов и совхозов, усиленно развивавшие в своих хозяйствах очень выгодные, но «непрофильные» отрасли. Так, в южных районах страны серьезно пострадало цветоводство, которое велось на частной основе. В некоторых колхозах Краснодарского края были ликвидированы прекрасные розарии, которые было приказано распахать и заменить обычным картофельным полем. Особенно жесткие карательные меры были приняты против «спекуляции» – торговать на городских рынках разрешалось только продуктами, которые выращены самим продавцом. Перекупка товаров, без которой рыночная торговля не может развиваться, была признана «нетрудовым» доходом. В результате перестали работать рынки и базары во всех северных районах страны и очень сильно уменьшилась рыночная торговля в центральных и южных районах Союза. Майский указ был шедевром административного ужесточения. С особенным размахом он применялся в Москве, где за жесткой борьбой с «нетрудовыми» доходами очень внимательно наблюдал сам Борис Ельцин. К осени 1986 г. в Москве существенно сократился объем торговли на всех колхозных рынках. Массовая кампания по ликвидации теплиц и всех артезианских насосно-силовых установок проводилась в Волгоградской области. Газета «Волгоградская правда» с энтузиазмом писала тогда о борьбе с «помидорными стяжателями». Разрушались печи, теплицы и «лишние этажи» даже у ветеранов Отечественной войны, у многодетных семей и у всех людей, «охваченных вирусом помидорной лихорадки».

Как и следовало ожидать, репрессивный майский указ был отменен через полгода – в ноябре 1986 г. Недовольство было слишком большим, да и убытки для населения и государства были очевидны. В конце 1986 и в начале 1987 г. были в срочном порядке разработаны и приняты прямо противоположные мероприятия, о которых я буду писать ниже. Но недоверие к государству и недовольство властями сохранялись еще очень долго.

Николай Рыжков в своих мемуарах вообще ни слова не говорил о короткой, но нанесшей очень большой вред экономике и престижу нового руководства кампании по борьбе с «нетрудовыми доходами». А между тем именно его подпись стояла на главных документах Совета Министров СССР на этот счет. Указ Президиума Верховного Совета СССР был подписан А.А. Громыко, но он также готовился в ЦК КПСС и в Совете Министров СССР. Михаил Горбачев признает допущенные в 1986 г. грубые перегибы, но пытается от них отмежеваться. «В майских решениях об усилении борьбы с нетрудовыми доходами, – писал он в своих мемуарах, – проявилась позиция той части партийно-государственного аппарата, которая не принимала линию руководства. А мы просто проглядели подготовку и выпуск односторонне направленных решений. Потом пришлось их поправлять».

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *