Соотношение терминов организация и юридическое лицо

Проблема юридического лица является одной из краеугольных в правовой науке. На протяжении многих веков ее разработкой занимались философы, экономисты, социологи, юристы. Однако обращение к этому институту сегодня приобретает особую актуальность, поскольку деятельность юридических лиц направлена на удовлетворение определенных экономических, политических и социальных интересов государства, граждан и различных социальных групп. Происходящие в России социально-экономические изменения потребовали преобразования всей системы юридических лиц, возрождения после многих десятилетий забвения хозяйственных товариществ и обществ, появления новых организационно-правовых форм юридических лиц, ранее никогда не существовавших в отечественном законодательстве (некоммерческих партнерств, государственных корпораций, некоммерческих товариществ и других).

Указанные изменения повлекли за собой принятие специальных нормативных актов, определяющих правовой статус юридических лиц, порядок их создания и деятельности, а также устанавливающих правовые основы образования и функционирования органов юридического лица, поскольку именно посредством своих органов юридическое лицо приобретает и осуществляет гражданские права, создает для себя гражданские обязанности и исполняет их.

В отечественной юридической литературе последних лет устойчиво проявляется интерес к исследованию юридических лиц. При этом органы юридического лица рассматриваются как особое правовое явление, обладающее определенной спецификой и позволяющее обеспечить потребности организаций в эффективном правовом регулировании. Вместе с тем, на сегодняшний день, в теории гражданского права отсутствует стройная концепция органа юридического лица, а теоретические подходы, сложившиеся в советской правовой системе, к объяснению сущности органа юридического лица. Возникла острая необходимость в создании целостной, научно обоснованной концепции органа юридического лица. Можно выделить две точки зрения, которые рассматривают орган юридического лица.

Сторонники первой точки зрения рассматривают орган юридического лица как составную часть последнего, которая согласно имеющимся у органа полномочиям формирует и выражает волю юридического лица, руководит его деятельностью.

Орган юридического лица, по мнению С. Н. Братуся, это предусмотренные законом, уставом или положением живые люди, которые вырабатывают и осуществляют его волю. Действия органа юридического лица являются действиями самого юридического лица, поскольку формирование и осуществление его воли воплощено в предусмотренной уставом или положением деятельности этого органа. Иначе говоря, юридическое лицо имеет волю, потому что органы его воле способны, т. е. могут совершать действия, имеющие юридическое значение.

Между органом и юридическим лицом невозможны юридические отношения, поскольку последние предполагают наличие двух самостоятельных субъектов права. Орган же в своем качестве органа не является субъектом каких-либо гражданских прав и обязанностей, обособленных от гражданских прав и обязанностей юридического лица.

Таким образом, орган юридического лица — это правовой термин, обозначающий лицо (единоличный орган) или группу лиц (коллегиальный орган), представляющий интересы юридического лица в отношениях с другими субъектами права без специальных на то полномочий (доверенности).

Некоторые дореволюционные цивилисты, например Д. И. Мейер, указывали, что «юридическое лицо само по себе не способно к гражданской деятельности, ибо действия лиц, входящих в состав юридического лица, не могут быть безусловно признаваемы за действия самого юридического лица… Но юридический быт находит средство помочь этому недостатку. Средство состоит в том, что создается орган юридического лица, действия которого считаются действиями самого юридического лица: признавая существование юридического лица, законодательство в то же время определяет орган, через который оно должно проявлять свою гражданскую деятельность».

Данной точки зрения придерживалось большинство ученых советского периода. Так, О. Н. Садиков указывал, что юридическое лицо выступает в гражданском обороте через посредство своих органов и работников, которые в этом случае являются, если так можно выразиться, составной частью юридического лица. Орган юридического лица, как отмечал Я. А. Куник, — не является представителем этого юридического лица, поскольку воля самого юридического лица выражается его органами. Б. Б. Черепахин писал, что ни в коем случае нельзя утверждать, что орган представительствует от имени юридического лица. В лице органа выступает само юридическое лицо, а отнюдь не орган как таковой.

По мнению Е. Л. Невзгодиной, попытка рассмотрения органа юридического лица как представителя юридического лица приводит к выводу, что юридические лица недееспособны, так как могут действовать только через посредство своих представителей, т. е. юридическое лицо подобно малому ребенку, не имеющему юридически значимой воли, не способно сознавать и осуществлять свои интересы и потребности.

Другим доказательством того, что орган юридического лица не является его представителем, служит положение ст. 174 ГК РФ: сделка, заключенная органом юридического лица, вышедшим за пределы предоставленных ему полномочий, может быть признана судом недействительной по иску этого органа. В п. 7 Постановления Пленума ВАС РФ от 14.05.98 № 9 «О некоторых вопросах практики применения статьи 174 Гражданского кодекса Российской Федерации» сказано, что лицо, в интересах которого установлены ограничения, вправе впоследствии одобрить сделку, совершенную с пороками, упомянутыми в ст. 174 Кодекса. Поскольку данная норма не содержит положений об одобрении сделок, в силу ст. 6 ГК РФ к таким отношениям следует применять п. 2 ст. 183 ГК РФ, регулирующий сходные отношения (аналогия закона).

Согласно ст. 53 ГК РФ органы юридического лица не могут рассматриваться как самостоятельные субъекты гражданских правоотношений и являются частью юридического лица. В случаях превышения полномочий органом юридического лица при заключении сделки п. 1 ст. 183 ГК РФ применяться не может.

Сторонники второй точки зрения рассматривают орган юридического лица в качестве его представителя.

В отечественной литературе, например, отмечалось, что директора представляют собой доверенных акционерного товарищества. В настоящее время эту точку зрения разделяют Е. В. Богданов, Г. В. Цепов, Д. И. Степанов. Так, Г. В. Цепов указывает, что орган юридического лица является его особым представителем. Е. В. Богданов полагает, что орган юридического лица является его представителем, но обладает правосубъектностью физического лица. По мнению Д. И. Степанова, орган юридического лица выступает в гражданском обороте в качестве законного представителя этого лица. Особенность данного представительства заключается в том, что объем полномочий представителя вытекает из закона и эти полномочия могут осуществляться без доверенности.

Понимание органа юридического лица в качестве его представителя выводится из п. 3 ст. 53 ГК РФ. Лицо, которое в силу закона или учредительных документов юридического лица выступает от его имени, должно действовать в интересах представляемого им юридического лица добросовестно и разумно. Поскольку изложенное правило содержится в ст. 53 ГК РФ, можно говорить, что оно относится к органам юридического лица. При сопоставлении п. 3 ст. 53 и п. 1 ст. 182 ГК РФ авторы делают вывод, что орган юридического лица является его законным представителем, так как его полномочия основываются на указании закона.

М. И. Брагинский и В. В. Витрянский приводят точку зрения М. М. Агаркова и Д. М. Генкина, которые своеобразно объясняли необходимость отнесения органов юридического лица к числу представителей. Они обращали внимание на то, что «строго говоря, совершение сделок органом от имени юридического лица не является представительством. Действия органов — это действия самого юридического лица. Представитель же – самостоятельный субъект права. Однако ввиду того, что при совершении сделок, как органом юридического лица, так и его представителем, действующим по доверенности, и тот, и другой выступают от имени юридического лица, оба этих случая объединяются общим понятием представительства».

На мой взгляд, следует принять точку зрения О. Н. Садиков, который указывал, что юридическое лицо выступает в гражданском обороте через посредство своих органов и работников, которые в этом случае являются, если так можно выразиться, составной частью юридического лица. Тем более законодатель закрепил (ст. 53 ГК РФ), что юридическое лицо приобретает гражданские права и принимает на себя гражданские обязанности через свои органы, действующие в соответствии с законом, иными правовыми актами и учредительными документами. Лицо, которое в силу закона или учредительных документов юридического лица выступает от его имени, должно действовать в интересах представляемого им юридического лица добросовестно и разумно.

Литература:

1. Богданов Е. В. Правовое положение органа юридического лица // Журнал российского права. 2000. № 3. С. 113.

2. Садиков О. Н. Некоторые положения теории советского гражданского права // Советское государство и право. 2000. № 9. С. 14

3. Степанов Д. И. Управляющая компания хозяйственным обществом // Хозяйство и право. 2000. № 10. С. 63.

4. Цепов Г. В. Понятие органа юридического лица по российскому законодательству // Правоведение. 1998. № 3. С. 93.

Правовые формы принадлежности имущества субъектам предпринимательской деятельности

Гражданский кодекс (ст. 48) в качестве одного из обязательных признаков юридического лица называет его имущественную обособленность: «Юридическим лицом признается организация, которая имеет в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество». Имущественная обособленность как признак юридического лица позволяет отграничить имущество данной организации от имущества всех иных субъектов гражданского права (публичных образований, физических и юридических лиц).

Указанное обособление получает свое правовое закрепление в соответствующих бухгалтерских документах. В п. 1 ст. 48 ГК прямо говорится, что юридические лица должны иметь самостоятельный баланс или смету. Наличие самостоятельного баланса у юридического лица — внешний показатель экономического обособления коммерческих организаций; самостоятельная смета — призрак имущественной обособленности некоммерческих организаций.

Правда, не всегда такое разграничение получает четкое закрепление в законодательстве и на практике. Так, в Федеральном законе от 10 июля 1992 г. № 3266-1 (в ред. от 5 декабря 2006 г. № 207-ФЗ) «Об образовании» установлено (ст. 43), что образовательное учреждение (в том числе государственное) самостоятельно осуществляет финансово-хозяйственную деятельность, имеет самостоятельный баланс и расчетный счет. На практике некоммерческие организации нередко имеют одновременно и баланс, и смету.

Термин «имущественная обособленность» в гражданском законодательстве не раскрывается. В литературе по-разному определяется этот легальный признак юридического лица. В частности, под обособленностью имущества проф. О. А. Красавчиков понимает отражаемую в самостоятельном балансе (смете) принадлежность (присвоенность) данной организации комплекса имущества (совокупности средств производства и иных материальных благ), выступающего в качестве материальной базы деятельности юридического лица. В целом мы считаем данное определение имущественной обособленности весьма привлекательным.

В большинстве исследований по рассматриваемому вопросу содержание определения понятия «имущественная обособленность» включает в себя указание на наличие имущества на праве собственности, праве хозяйственного ведения или праве оперативного управления. Такое указание является правильным, однако у него есть и спорные моменты.

Субъекты предпринимательской деятельности, будучи коммерческими по своей направленности, обладают, как правило, имуществом на праве собственности. К ним относятся хозяйственные товарищества и общества, производственные кооперативы. При их создании в форме унитарного предприятия необходимое имущество закрепляется на праве хозяйственного ведения или праве оперативного управления.

Имущественное обособление у различных субъектов носит неодинаковый характер. Существует разная степень имущественной обособленности коммерческой организации в зависимости от формы принадлежности имущества (право собственности, право хозяйственного ведения, право оперативного управления). На наш взгляд, признак имущественной обособленности характерен не только для юридического лица, но и для «неправосубъектных образований» (ФПГ, холдинги), а также структурных подразделений. Рассмотрим эти вопросы более подробно.

В соответствии с п. 4 Порядка ведения сводных (консолидированных) учета, отчетности и баланса финансово-промышленных группы, утвержденного постановлением Правительства РФ от 9 января 1997 г. № 24, сводные (консолидированные) бухгалтерская и статистическая отчетности отражают имущественное и финансовое положение ФПГ, а также результаты ее инвестиционной деятельности.

При условии принятой участниками финансово-промышленной группы учетной политики ведение сводной (консолидированной) бухгалтерской отчетности осуществляется на основе следующих принципов:

1. показатели активов и пассивов бухгалтерских балансов участников финансово-промышленной группы складываются;
2. в указанной отчетности отражается инвестиционная деятельность ФПГ в целом. Инвестиции, направленные участниками группы в центральную компанию, и средства, внесенные ими в ее уставный капитал, в отчетности не отражаются;
3. показатели бухгалтерского баланса и финансовые результаты, отражающие объемы реализации товаров (работ, услуг), обязательства и расчеты между центральной компанией и участниками ФПГ в отчетность не включаются;
4. прибыль и убытки каждого участника ФПГ показываются в отчетности в развернутом виде;
5. показатели бухгалтерской отчетности участников ФПГ включаются в отчетность с даты регистрации финансово-промышленной группы;
6. показатели финансово-хозяйственной деятельности банков и иных кредитных и страховых организаций, а также инвестиционных институтов (за исключением центральной компании) в отчетность не включаются. При наличии в составе ФПГ двух и более банковских или страховых организаций либо инвестиционных институтов составляется отдельная сводная (консолидированная) отчетность по видам деятельности этих организаций (п. 5 названного Порядка).

Как видно, имущественная обособленность имеется, но не до степени (уровня) обособленности юридического лица.

Обособленные структурные подразделения юридического лица также обладают имуществом, необходимым для осуществления поставленных перед ними производственно-хозяйственных задач (ст. 55 ГК). В литературе выделяют (наряду с территориальной, организационной) и имущественную обособленность.

Вместе с тем разные авторы вкладывают неодинаковый смысл в словосочетание «имущественная обособленность». Так, Р. З. Хузин делает вывод о том, что обособленное подразделение юридического лица пользуется и распоряжается закрепленным имуществом, а потому ему присущи черты права оперативного управления, а также обязательства по доверительному управлению имуществом. Как говорится, весьма оригинальное мнение.

Известно, что право оперативного управления — ограниченное вещное право, принадлежащее казенному предприятию и учреждению (ст. 296 ГК). Едва ли можно приобщить данный вид вещных прав к обособленным подразделениям юридического лица. Это напоминает уже известный взгляд ученых о том, что имущество Банка России также «тяготеет» к праву оперативного управления либо к праву хозяйственного ведения (в зависимости от того, рассматривается ли Банк России в качестве государственного учреждения или унитарного предприятия).

Еще большие возражения возникают в части использования конструкции «обязательства по доверительному управлению имуществом». Здесь вообще трудно представить, как можно заключить договор доверительного управления между юридическим лицом и его обособленным подразделением.

Такая ситуация была допустима в советское время, когда представители концепции хозяйственного права считали внутрихозяйственные отношения предметом правового регулирования и распространяли порой на них (отношения) гражданско-правовые нормы об отдельных видах обязательств. Повторять пройденный урок в условиях рыночной экономики было бы, как нам представляется, неправильно.

Более сдержанная позиция по статусу обособленных подразделений высказана И. В. Бессоновой, которая отмечает неудачность термина «имущественная обособленность филиала и представительства». Поскольку наличие обособленного имущества — характерный признак юридического лица, то в отношении филиала (представительства), по мнению названного автора, уместно говорить об имущественной отдаленности обособленного подразделения этого коллективного образования.

Итак, сделаем некоторые выводы.

1. Не исключено, что в обозримом будущем в соответствии с потребностями коммерческой практики законодатель может прибегнуть к использованию в отношении имущества ряда интегрированных групп хозяйствующих субъектов категорий «внутрисистемной собственности» или «единого фонда имущества» хозяйственной системы. Как пробные шаги в направлении установления правового режима единого фонда имущества интегрированных хозяйствующих субъектов можно рассматривать положения пп. 16 п. 1 ст. 31 НК. Данная норма наделяет налоговые органы при наличии указанных в нем обстоятельств правом взыскивать в судебном порядке задолженность перед бюджетами различных уровней и внебюджетными фондами, числящуюся за зависимыми (дочерними) обществами, с соответствующих основных (преобладающих) обществ, а также правом взыскивать аналогичную задолженность основных (преобладающих) обществ с зависимых (дочерних).

2. Филиалы, представительства и другие обособленные структурные подразделения юридического лица также обладают имуществом, необходимым для осуществления поставленных перед ними хозяйственных задач (ст. 55 ГК). Формальное наличие у филиала (представительства) таких признаков, как территориальная отдаленность имущества, наличие отдельного баланса по учету имущества филиала, возможность открытия и ведения банковского счета, не могут рассматриваться как основа для признания полноценной имущественной обособленности филиалов и представительств.

С точки зрения законодательства и права такое обособление не имеет самостоятельного юридического значения. Во-первых, имущество филиалов и представительств входит в состав имущества создавшего их юридического лица и учитывается на его самостоятельном балансе. Следовательно, имущество обособленного подразделения «обособляется не от субъектов права, а внутри юридического лица от другого его имущества».

Во-вторых, в действующем законодательстве отсутствуют нормы, устанавливающие особый правовой режим имущества юридического лица, обособленного в рамках филиала.

В-третьих, самостоятельная имущественная обособленность необходима только юридически самостоятельному субъекту права, поскольку она служит организационно-правовой предпосылкой участия субъекта в урегулированных правом товарно-денежных отношениях. Характеризуя природу отношений между производственными объединениями советских времен и входящими в их состав производственными единицами. В. С. Якушев отмечает, что в целом производственная единица не являлась самостоятельным товаровладельцем. Отношения между объединением и производственной единицей носили непосредственно производственный, а не экономический характер, так как они не были основаны на товарно-стоимостной основе.

По общему правилу имущественная обособленность юридического лица возникает в момент государственной регистрации субъекта. Но как быть в ситуациях, когда в силу норм специальных законов об отдельных видах юридических лиц может случиться, что статус юридического лица организация получает в момент государственной регистрации, а его имущество будет сформировано только в будущем?

Современные ученые в поисках ответа на этот вопрос пытаются придать легальному признаку «наличие обособленного имущества» толкование, позволяющее понимать под обособленным имуществом не только наличное имущество, но и имущество, которое будут приобретено в будущем. Получается, что юридическое лицо — это организация, которая имеет или может иметь в собственности обособленное имущество, отвечает или может отвечать этим имуществом.

Таким образом, имущественная обособленность юридического лица связывается не с наличием субъективного права на конкретное имущество, а с заложенной в законе возможностью иметь обособленное имущество, т. е. возможностью, являющейся всего лишь элементом правоспособности юридического лица.

В ст. 48 ГК идет речь о трех формах принадлежности имущества юридическому лицу: на праве собственности, хозяйственного ведения и оперативного управления. Рассмотрим более подробно эти формы.

В условиях современного рыночного оборота наиболее предпочтительной правовой формой закрепления отношений принадлежности имущества субъектам предпринимательской деятельности следует признать право собственности. Отношения собственности регулируются нормативными актами различной отраслевой принадлежности, что стало основанием для заключения о том, что «право собственности в объективном смысле представляет собой не гражданско-правовой, а комплексный (многоотраслевой) институт права». Действительно, право собственности в объективном смысле есть комплексный институт. Однако превалирующую роль в нем играют нормы гражданского права.

Право собственности в субъективном смысле представляет собой известную триаду: права владения, пользования и распоряжения. Оно (право) служит правовой формой опосредования отношений принадлежности имущества к конкретным юридическим лицам, создаваемых в различных организационно-правовых формах. Так, согласно ГК и специальным законам об отдельных видах юридических лиц имущество может находиться на праве собственности у хозяйственных обществ и товариществ, производственных и потребительских кооперативов, а также у некоммерческих организаций, за исключением учреждений.

Наряду с правом собственности ст. 48 ГК называет в качестве правовых форм принадлежности имущества организациям право хозяйственного ведения и право оперативного управления. Данные категории, содержание которых составляет особую разновидность вещных прав юридических лиц — несобственников по хозяйственному и иному использованию имущества собственника, аналогов которых нет в мировой практике, служат ключом для понимания как природы и сущности правоотношений публичной собственности в целом, так и правового положения государственных и муниципальных унитарных предприятий.

Появление этих ограниченных вещных прав в отечественном правопорядке было связано с существованием советской экономики, базирующейся преимущественно на государственной (общенародной) собственности.

Государство как основной собственник производительного имущества в условиях товарной организации производства вынуждено было производить юридическое и фактическое обособление отдельных частей единого фонда имущества и передавать их им же созданным самостоятельным юридическим лицам — предприятиям и учреждениям.

Взаимосвязь права хозяйственного ведения и юридической личности государственного (муниципального) предприятия очевидна: «обе эти правовые категории обусловлены одними и теми же объективными экономическими условиями» функционирования товарного производства с такими его рычагами, как стоимость, деньги, кредит, а также организационно-техническими требованиями производства и управления отдельными частями единых фондов имуществ публичных собственников.

Несмотря на то что в Гражданском кодексе праву хозяйственного ведения и оперативного управления посвящена целая глава (гл. 19), ни в нем, ни в других федеральных законах, в том числе и в Законе об унитарных предприятиях, не содержится легальных определений названных вещно-правовых институтов.

В литературе наиболее полное развитие учение о праве оперативного управления получило в советское время в работах С. Н. Братуся, Д. М. Генкина, Ю. К. Толстого, С. М. Корнеева, В. С. Якушева и др. Юридический «багаж» научных и практических выводов, сделанных этими учеными в свое время, стал неотъемлемой частью современных экономических и правовых знаний.

Анализ исторических причин возникновения и явления, обозначаемого термином «право хозяйственного ведения», норм одноименного правового института, а также сопоставление правовых взглядов, высказанных в правоведении как в прошлом, так и в настоящее время, позволяет сделать следующий вывод о его природе и сущности: право хозяйственного ведения — это обусловленный товарно-денежной формой организации общественного производства и вытекающий из характера и социального назначения публичной собственности способ выделения и юридического обособления отдельных, предназначенных для хозяйственного использования, дробных частей единого фонда имущества собственника, осуществляемых в организационно-правовой форме его передачи, в режиме ограниченного вещного права, специально учрежденным для этих целей субъектам имущественного оборота, функции и цели которых определяются собственником имущества, а вещные правомочия владения, пользования и распоряжения — законом.

В литературе отмечена проблема, связанная с закреплением в ст. 48 ГК в виде исчерпывающих лишь рассмотренных выше юридических форм имущественной обособленности юридических лиц: право собственности, право хозяйственного ведения и право оперативного управления. О других допустимых формах принадлежности имущества статья умалчивает. В результате на первый взгляд может показаться, будто бы и ответственность юридическое лицо несет только имуществом, принадлежащим ему в данных правовых формах.

Существуют разные точки зрения по этому вопросу. В. А. Рахимович пишет: «Права, перечисленные в п. 2 ст. 48, не должны рассматриваться как необходимые и исключительные формы имущественного обособления юридического лица. Наличие этих прав — достаточный, но не необходимый признак. Он может отсутствовать при наличии признаков иных правовых форм имущественного обособления». В качестве примера иного имущественного обособления, не подпадающего под право собственности, хозяйственного ведения или оперативного управления, данный автор приводит наличие у организации денежных средств на счете в банке, прав на объекты интеллектуальной собственности и т. д.

При всей спорности приведенных взглядов о значении, границах и объектах вещных прав, а также о природе перечисленных автором отдельных видов имущества следует согласиться с ним в главном: правовые формы принадлежности имущества юридическому лицу, характеризующие меру, границы и пределы обладания им имуществом, а также порядок и способы реализации правомочий в отношении обособленного имущества, не ограничиваются только перечисленными в п. 2 ст. 48 ГК. Они могут различаться в зависимости не только от вида юридического лица, но и от юридических фактов, лежащих в основании возникновения прав на имущество, что, в свою очередь, не исключает возможность нахождения у одного и того же субъекта имущества, обособленного в различных правовых формах.

Например, в зависимости от оснований приобретения права на имущество или иной объект один и тот же субъект может быть носителем как права собственности или иного вещного права (в случае изготовления вещи), так и обязательственного права (право требования о передаче вещей, денег и т. д. по договору). В других случаях характер принадлежащего субъекту права определяется не столько юридическим фактом, лежащим в его основе, сколько характером и юридическими признаками объекта права, такими, например, как объекты интеллектуальной деятельности, информация и т. д.

Отсутствие в законодательстве четких признаков, присущих всем без исключения вещным правам, непоследовательность положений законодательства об объеме правомочий обладателей отдельных из них приводит исследователей к противоположным взглядам относительно как перечня вещных прав, так и их признаков. По мнению Е. А. Суханова, «перечень вещных прав, в отличие от прав обязательственных, является закрытым и не может включать права, содержание которых прямо не раскрыто законом». Резонно возникает вопрос: что понимать под словом «закрытый»? Обратимся в связи с этим к правилу ст. 216 ГК.

На наш взгляд, столь категоричный вывод Е. А. Суханова не совсем основан на положениях ст. 216 ГК, поскольку на открытый перечень перечисленных в ней вещных прав указывает оговорка «в частности». Поэтому предпринимаемые в литературе поиски вещно-правового содержания в природе ряда других прав, прямо не перечисленных в ст. 216 ГК, а также выявление иных признаков вещных прав, не нашедших указания в данной статье, не лишены основания.

Вместе с тем в силу принципа публичности, предполагающего осведомленность всех обязанных третьих лиц о существовании у субъекта вещного права, а также принципа достоверности, согласно которому содержание любого вещного права должно предопределяться законом, мы считаем, что наименование и содержание всех вещных прав должны быть определены в законе.

Таким образом, перечень вещных прав не является закрытым в том смысле, что таковыми могут считаться и не названные в ст. 216 ГК права, и одновременно является закрытым в том смысле, что квалификация как вещных возможна только в отношении субъективных прав, прямо поименованных в Гражданском кодексе или ином гражданском законе. Поэтому вещное право не может быть сконструировано соглашением сторон или иным образом, если в законе его контуры и общая характеристика не определены в качестве типичного субъективного права.

Примером наличия иных вещных прав, не предусмотренных ст. 216 ГК, является право на аренду. Ряд ученых, хотя и с оговорками, признают вещно-правовую природу в правах арендатора на принятое во владение и пользование имущество. Высказана и точка зрения о необходимости дифференцированного подхода в определении природы прав арендатора в зависимости от условий договора аренды.

Так, по мнению проф. Ю. К. Толстого, само по себе предоставление арендатору вещно-правовой защиты и придание праву аренды свойства следования недостаточны для квалификации прав арендатора как вещных. Однако Ю. К. Толстой без особого энтузиазма допускает, что права арендатора могут считаться вещными, если в соответствии с условиями договора аренды арендатор имеет право на выкуп арендованного имущества.

По мнению А.А. Иванова, действующее законодательство дает основание отнести право аренды к числу вещных, однако это «означало бы стирание границ между вещным и обязательственным правом и тем самым пересмотр всей системы гражданского права».

В литературе отмечалось, что права арендатора имеют в себе как вещно-правовые, так и обязательственно-правовые черты. Подобный подход перекликается со взглядами ученых о существовании так называемой смешанной группы правоотношений, которые наиболее последовательно высказаны М. И. Брагинским. По его мнению, часть складывающихся в гражданском обороте правовых связей отвечает признакам либо вещных, либо обязательственных правоотношений.

Однако применение к отдельным имущественным отношениям исключительно вещно-правовых или обязательственно-правовых черт правового регулирования становится недостаточным вследствие узости взятых в отдельности этих форм. В результате в правопорядках стали использовать вещно-правовые элементы в обязательственных правоотношениях и обязательственно-правовые элементы в вещных правоотношениях. Поэтому «безусловное большинство гражданских правоотношений являются смешанными «вещно-обязательственными».

Таким образом в современном правовом регулировании прослеживается тенденция к тесному переплетению вещно-правовых и обязательственно-правовых начал, которая позволяет утверждать о комплексном характере отдельных правоотношений и реализуемых в их рамках субъективных прав.

Речь идет не о существовании некоего единого «смешанного правоотношения», а о возникновении на основании отдельных юридических фактов абсолютных и относительных правоотношений, в рамках которых одновременно реализуются разные по своей природе группы права: вещные и обязательственные. Подобное может иметь место в правоотношении, в котором лицо, не являющееся сособственником, в силу закона или договора наделяется правом владения и пользования чужим имуществом исключительно в своих интересах.

Такой критерий, как владение и пользование имуществом в своих интересах, может служить иногда единственным признаком, позволяющим выделить из всех предусмотренных законом или договором случаев титульного владения имуществом такие их виды, которые могут подпадать под категорию вещных прав. Например, титульное владение в отношении чужих вещей может возникнуть: у залогодержателя в отношении предмета залога; подрядчика в отношении принятых в переработку сырья и материалов; хранителя в отношении принятой на хранение вещи; комиссионера в отношении имущества, полученного от комиссионера или третьего лица в связи с исполнением обязательства из комиссии; перевозчика в отношении принятого к перевозке груза; доверительного управляющего в отношении принятого в управление имущества и т. д.

Нет оснований отрицать наличие у всех перечисленных владельцев права на защиту владения от посягательств со стороны всех третьих лиц, равно как и наличие у каждого из названных прав владения свойства следования.

Однако наиболее последовательно идея вещно-правовой природы владения арендатора прослеживается в обязательствах по аренде, включая по финансовой аренде. Так, целью заключения договора аренды для арендатора является принятие вещи во владение и пользование для извлечения ее полезных свойств, которое достигается путем присвоения арендатором плодов и доходов, полученных в результате использования вещи (п. 2 ст. 606 ГК).

Поэтому арендатор должен пользоваться вещно-правовой защитой своего владения против не только третьих лиц, но и собственника, В рамках договора аренды формируется относительное обязательственное правоотношение между арендодателем и арендатором и одновременно формируется и абсолютное вещное правоотношение, управомоченной стороной которого является собственник, а обязанными становятся все третьи лица, в том числе и собственник, которые обязаны не нарушать основанное на законе и договоре право владения арендатора. Такова логика гражданского закона.

Будучи организацией, созданной для самостоятельного хозяйствования с определённым имуществом, юридическое лицо является вполне реальным образованием, не сводимым ни к его участникам (учредителям), ни, тем более, к его работникам («трудовому коллективу»).

Вопрос о правосубъектности средневековых торговых корпораций представлял собою проблему, разрешение которой оказывалось затруднительным для средневековых юристов, так как в римском праве, к которому они обычно обращались, идея юридического лица не получила сколько-нибудь значительного развития.

Первой исторической попыткой теоретического обобщения понятия юридического лица явилась теория фикции, которая получила особенно широкое распространение в XIX веке и остаётся популярной и в наше время.

Юридическое понятие корпорации впервые возникло у глоссаторов, которые исходя из выдвинутого римскими юристами положения о том, что всё принадлежащее корпорации не принадлежит её отдельным членам (quod universitatis est, non est singulorum), пришли к выводу о необходимости исключения из понятия корпорации всякого представления об индивидах, поскольку корпорация сама по себе есть нечто целое, самостоятельное и индивидуальное.

Папа римский Иннокентий IV выдвинул идею о том, что корпорации являются «фиктивными лицами». Отвечая на вопрос о том, можно ли отлучить от церкви корпорацию, в своей речи на Лионском соборе в 1245 году Иннокентий IV заявил, что всякое отлучение распространяется на душу и совесть и что поэтому не могут быть отлучаемы от церкви корпорации, у которых нет ни души, ни совести, ни воли, ни сознания и которые являются лишь отвлечёнными понятиями (nomen intellectuale), правовыми наименованиями (nominа sunt juris), фиктивными лицами (persona ficta).

В развитие теории фикции была выдвинута теория целевого имущества, автором которой был Алоис фон Бринц. Он доказывал, что права и обязанности могут как принадлежать конкретному человеку (субъекту), так и служить лишь определённой цели (объекту). Во втором случае субъект права вообще не требуется, так как его роль выполняет обособленное с этой целью имущество (в том числе отвечающее за долги, сделанные для достижения соответствующей цели), которое по традиции наделяется свойствами субъекта права, хотя на самом деле в этом нет необходимости, а потому не нужно и само понятие юридического лица. Во французской литературе близкие по сути взгляды высказывались М. Планиолем.

Другим вариантом развития теории фикции стала теория интереса, выдвинутая крупнейшим германским теоретиком права Рудольфом Иерингом. Он считал, что права и обязанности юридического лица в действительности принадлежат тем реальным физическим лицам, которые фактически используют общее имущество и получают от него выгоды («дестинаторам»). С его точки зрения, юридическое лицо представляет собой некий единый центр для прав «дестинаторов», искусственно созданный с помощью юридической техники для упрощения ситуации, особую форму обладания имуществом многими физическими лицами для некоторых общих целей.

С развитием различных видов юридических лиц в противоположность фикционным теориям стали выдвигаться теории, признающие реальность юридического лица как субъекта права (реалистические теории юридического лица). В германской и французской цивилистике появились теории, рассматривавшие юридическое лицо как особый социальный организм, «духовную реальность» или «человеческий союз» со своей собственной волей, не сводимой к совокупности воль составляющих его отдельных физических лиц (Г. Ф. Беселер, О. Гирке, Р. Саллейль, П. Мишу).

В цивилистической науке СССР также был выдвинут ряд теорий, объясняющих сущность юридического лица, прежде всего применительно к господствовавшим в экономике СССР государственным организациям (предприятиям и учреждениям). При этом отвергалась теория юридического лица как обособленного, персонифицированного имущества (поскольку государственное имущество даже при передаче его в распоряжение государственному предприятию оставалось собственностью государства и в этом смысле действительно не обособлялось от имущества учредителя). Теория социальной реальности Д. М. Генкина рассматривала юридическое лицо в качестве «социальной реальности» (а не фикции), наделённой определённым имуществом для достижения общественно полезных целей или для решения социально-экономических задач государства и общества. Но господствующей теорией в советской цивилистической доктрине стала теория коллектива, обоснованная в работах А. В. Венедиктова и С. Н. Братуся, согласно которой юридическое лицо является реально существующим социальным образованием, имеющим «людской субстрат» (сущность) в виде коллектива его работников, за которым стоит всенародный коллектив трудящихся, организованный в государство.

При переходе к рыночной организации хозяйства теория коллектива, отвечавшая потребностям огосударствлённой экономики, выявила ряд присущих ей серьёзных недостатков. Так, разрешение гражданам заниматься предпринимательской деятельностью путём создания производственных кооперативов, последовавшее в конце 1980-х годов, в соответствии с законом предполагало обязательное наличие «людского субстрата» (не менее трёх членов), но не требовало обособления какого-либо имущества при начале его деятельности. В такой ситуации учредители кооператива могли не вкладывать в него ни копейки собственных средств (например, арендуя государственное имущество, беря ссуду в банке и т. п.), исключая для себя какие-либо имущественные затраты, что создавало для кредиторов такого кооператива угрозу того, что он окажется неплатёжеспособным.

Теория коллектива не даёт также удовлетворительного объяснения существования «компаний одного лица» — хозяйственных обществ, имеющих единственного учредителя или участника, которые получили значительное развитие в современной рыночной экономике.

В современной зарубежной правовой литературе теориям юридического лица обычно не уделяется большого внимания. Например, немецкие теоретики пишут, что юридическое лицо следует рассматривать в качестве обобщающего юридико-технического понятия, служащего для признания «лиц или вещей» (предметов) правоспособными организациями, а сущность этого понятия объясняется многочисленными теориями, которые «не имеют практического значения и не обладают большой познавательной ценностью».

Библиографическое описание:



Рассматриваются основные подходы в теории гражданского права, применимые к обособленности имущества юридического лица.

Ключевые слова: юридические лица, обособленность имущества, распоряжение имуществом, полное товарищество

Признак имущественной обособленности относится к числу т. н. «традиционных» признаков юридического лица. Наряду с обособленностью, к этим признакам относятся: организационное единство юридического лица, правоспособность лица, а также самостоятельная имущественная ответственность юридического лица по своим обязательствам.

Имущественная обособленность юридического лица представляет собой ни что иное, как один из частных случаев конструкции «обособление имущества» в гражданском праве в целом. Обособление в гражданско-правовых отношениях находит своё отражение, например, при учреждении доверительного управления. При таком учреждении имущество, которое непосредственно передаётся в управление, обособляется одновременно от имущественного массива учредителя доверительного управления и имущества управляющего таким имуществом.

Как справедливо отмечает В. В. Подсосонная, «для гражданско-правового обособления имущества необходим не только фактический признак — выделение такого имущества из общего состава. Необходимо также и обременение этого имущества правами и обязанностями со стороны лица, не являющего собственником, к такому имуществу» .

Говоря об «обособленности имущества юридического лица» как общей категории для возникновения, изменения или прекращения гражданских прав и обязанностей в ходе осуществления предпринимательской деятельности, то можно, на наш взгляд, согласиться с Е. И. Захаровой, выделяющей три уровня такой обособленности:

1. Экономический (базисный) уровень, который состоит в фактическом обособлении имущества — создании экономической основы осуществления предпринимательской деятельности — материального базиса. Как представляется, следует подробнее остановиться именно на этом уровне обособления имущества юридического лица

2. Организационный (технический) уровень — на котором в соответствии с положениями пункта 1 статьи 48 Гражданского кодекса имущество юридического лица отражается на балансе или в смете такого лица;

3. Правовой (нормативный) уровень — комплекс урегулированных и гарантированных гражданским правом прав, позволяющих говорить об обособлении имуществе юридического лица.

На основе краткого анализа основных теорий юридического лица в науке гражданского права — т.н. «фикционных» и реалистических (т. е. теорий, обозначающих и опосредующих юридическое лицо как фикцию — «олицетворение», а как полноценно наличествующего и существующего реального субъекта гражданских правоотношений), можно выделить две основных трактовки признака обособленности имущества юридического лица — узкую и широкую.

Так, согласно «узкой» трактовке признака обособленности юридического лица, такая обособленность выступает в гражданских правоотношениях как обладание юридическим лицом имуществом, которое обособлено — с одной стороны — от имущества его участников (членов);а с другой — от имущества управляющих и работников такого юридического лица .

В данном случае можно провести и существенное разграничение — в плане режима имущества — между физическими и юридическими лицами. Здесь, как пишет В. В. Подсосонная, «обеспечительное имущество юридического лица представляет отделённым, отграниченным (т. е. — обособленным) от имущества не только управляющих, но и учредителей такого лица. При таком обособлении кредиторы рассматриваемого юридического лица приобретают право требования именно к такому — обособленному — его имуществу. Данное право требования выступает правом приоритетным по отношению к личным требованиям кредиторов-участников (либо кредиторов-учредителей) такого юридического лица» .

Данный подход к имущественной обособленности получил своё подтверждение и в правоприменительной практике. Как отмечает в своей статье Ю. В. Стройкина, судебная практика определяет недействительность условий учредительных документов хозяйственного товарищества или хозяйственного общества, позволяющих участникам изымать вносимое ими в качестве вклада имущество в натуре при выходе из состава товарищества или общества — за исключением прямо предусмотренных законодательством случаев . Примером такого случая может выступать норма пункта 1 статьи 78 ГК РФ: «Участнику, выбывшему из полного товарищества, выплачивается стоимость части имущества товарищества, соответствующей доле этого участника в складочном капитале, если иное не предусмотрено учредительным договором. По соглашению выбывающего участника с остающимися участниками выплата стоимости части имущества может быть заменена выдачей имущества в натуре» .

При таком обособлении имущества, как представляется, происходит наиболее адекватное коммерческое обороту и эффективное с точки зрения общих принципов гражданского права обеспечение защиты имущества юридического лица от недобросовестных исков учредителей (или участников) самого лица по отношению к имуществу организации — что, по сути своей, выступает одной из форм злоупотребления правом. Кроме того, здесь происходит и снижение предпринимательского риска учредителей (либо участников) такого юридического лица — так как в большинстве организационно-правовых форм юридических лиц риск ограничивается размерами вложенного имущества. Однако здесь не затрагивается концептуальный аспект гражданско-правового регулирования — обозначение юридического лица как самостоятельного участника предпринимательских правоотношений, его статус во взаимоотношения с контрагентами.

В свою очередь, в отличие от «узкой» трактовки признака обособленности юридического лица, в «широком» смысле обособленность предстаёт как отграничение имущества организации не только от учредителей (участников), управляющих и иного персонала юридического лица, но и от его контрагентов.

В таком «широком» смысле имущественная обособленность представляет собой обозначение юридического лица в качестве своеобразного «имущественного единства в правоотношениях с третьими лицами» . Такая трактовка обособленности имущества юридического лица отражает, прежде всего, его самостоятельный статус как полноценного участника гражданско-правовых отношений «вовне», с другими контрагентами.

Также в теории гражданского права можно выделить т. н. «конвергенцию» двух вышеперечисленных трактовок — т. е. совмещение «узкого» и «широкого» подходов к рассмотрению имущественной обособленности юридических лиц. Согласно данной точке зрения, обособленность имущества у юридического лица подразделяется на:

1) внутреннюю — имущественную целостность юридического лица во взаимоотношениях внутри организации (для правоотношений с участием участников, учредителей, работников или управляющих такого лица);

2) внешнюю имущественную обособленность — представляющую юридическое лицо как комплекс имущества во взаимоотношениях с третьими лицами — контрагентами.

Таким образом, подводя итог всему вышесказанному, можно отметить, что под обособленностью имущества юридического лица понимается один из основополагающих признаков деятельности такого лица, который представляет собой наделение юридического лица особым, определяемым гражданским законодательством, объёмом прав по отношению к закреплённому фактически за ним имуществом.

Предоставляемый юридическому лицу объём прав по отношению к своему имуществу позволяет ему вступать гражданские имущественные правоотношения уже в качестве самостоятельного субъекта гражданского права.

Литература:

Основные термины (генерируются автоматически): юридическое лицо, имущественная обособленность, имущество, обособленность имущества, лицо, участник, доверительное управление, отношение, полное товарищество, предпринимательская деятельность.