Существенный вред

Существенный вред

Судья Удычак Э.В. Дело № 22-532 2009 год

К А С С А Ц И О Н Н О Е О П Р Е Д Е Л Е Н И Е

г. Майкоп 08 сентября 2009 г.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда

Республики Адыгея в составе:

председательствующего – Чича И.Я.

судей: Войстрикова М.Н. и Глуходед Е.В.

при секретаре – Фазыловой М.В.

с участием прокурора Заика А.Г.

рассмотрела в судебном заседании 08 сентября 2009 года

кассационное представление государственного обвинителя, помощника прокурора города Майкопа Аулова С.В. и кассационную жалобу потерпевшей Доренской Л.А. на приговор Майкопского городского суда от 28 июля 2009 года, которым:

ИСАНБЕРДИН ИГОРЬ РЕВМИРОВИЧ, 01.10.1966 года рождения, уроженец города Уфы, Республики Башкортостан, имеющий высшее образование, гражданин РФ, военнообязанный, женатый, имеющий ребенка, не работающий, проживающий по адресу: г. Майкоп, переулок Кавказский 9, ранее не судимый,

оправдан по ч. 2 ст. 330 УК РФ за отсутствием в его действиях состава преступления.

В приговоре решена судьба вещественных доказательств.

Заслушав доклад судьи Чича И.Я., объяснения адвоката Макарова А.А., просившего об оставлении приговора без изменения, потерпевшей Доренской Л.А., просившей об отмене приговора, мнение прокурора Заика А.Г., полагавшего приговор суда подлежащим отмене, судебная коллегия

У С Т А Н О В И Л А:

В кассационном представлении прокурора ставится вопрос об отмене приговора суда от 28.07.2009 года в связи с несоответствием выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела, неправильным применением уголовного закона и направлении дела на новое рассмотрение в тот же суд.

В обоснование своих доводов прокурор указывает, что судом не дана оценка действиям Доренской Л.А. по возврату денег Пшихожеву З.А., наличию между ними спора о предмете и сумме сделки, что дает все основания квалифицировать действия Исанбердина И.Р. по ст. 2 ст. 330 УК РФ.

В приговоре суд указал, что факт отказа Доренской Л.А. от денег Пшихожевых не порождал оснований для обоснованного обращения в суд. При этом не принял во внимание и положил в основу оправдательного приговора, то обстоятельство, что получение данной расписки Пшихожевым З.А. лишало Доренскую Л.А. права требовать в полном размере неполученной суммы за проданную квартиру.

По мнению прокурора, действия Исанбердина И.Р. как раз и заключались в том, чтобы самоуправно заставить Доренскую Л.А. отказаться от каких-либо притязаний материального характера к Пшихожеву З.А. и его матери.

Прокурор полагает, что в качестве обязательного признака объективной стороны самоуправства законом предусмотрено причинение существенного вреда гражданам, юридическим лицам и организациям, не являющимся юридическими лицами. Является причиненный вред существенным или нет, зависит от особенностей конкретного случая самоуправства. Он может быть существенным, если выражен в виде прямого реального ущерба либо упущенной выгоды, в виде побоев или иных насильственных действий, причинивших физическую боль и нравственные страдания потерпевшему.

Суд необоснованно свел понятие существенного ущерба только к материальному его выражению, не приняв во внимание, что потерпевшей Доренской Л.А. причинены физические, нравственные и моральные страдания.

Прокурор также указывает, что судом не дана оценка показаниям свидетеля Меремовой З.В., и не мотивируя свое решение отверг эти наказания в качестве доказательства.

В соответствии со ст. 74 УПК РФ показания свидетелей являются доказательствами по делу и суд должен привести мотивы, по которым он отвергает те или иные доказательства.

Прокурор указывает, что в судебном заседании свидетель Вьюшин К.М. показал, что после произошедших событий с Доренской Л.А., он с ней встречался и видел у нее гипс на руке, а на шее — ссадины. Тем не менее, в приговоре не приведены мотивы, по которым данные доказательства отвергнуты.

Кроме того, прокурор указывает, что свидетель Бабабин С.В. как на предварительном следствии, так и в суде последовательно показал, что непосредственно после происшедшего Доренская Л.А. рассказала ему, что Исанбердин И.Р. и Василенко М.В. требовали от нее расписку об отказе в притязаниях к Пшихожеву З.А. на деньги за проданную квартиру, вывозили на свалку, где выкинули ее телефон, избивали, угрожали убить; вместе с Василенко М.В. попала в ДТП, после чего остановившаяся девушка отвезла ее к сестре и ей, таким образом, удалось сбежать; она была испуганная, боялась за свою жизнь и жизнь близких людей, по данному вопросу обращалась к Вьюшину К.М..

Прокурор полагает, что указанные производные доказательства суд игнорировал, в то время как они должны оцениваться в совокупности с первоначальными доказательствами – показаниями потерпевшей Доренской Л.А., показаниями свидетелей Вьюшина К.М. и Меремовой З.В., протоколом осмотра места происшествия, в ходе которого на свалке были найдены запчасти к сотовому телефону Доренской Л.А.. При этом суд их оценил односторонне, с оправдательных позиций в пользу Исанбердина И.Р..

Прокурор указывает, что в соответствии с п. 17 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.04.1996 года №1 «О судебном приговоре» включение в оправдательный приговор формулировок, ставящих под сомнение невиновность оправданного недопустимо.

Тем не менее, суд постановил приговор на противоречивых показаниях свидетеля Пшихожева З.А., потерпевшей Доренской Л.А. и подсудимого Исанбердина И.Р..

Прокурор полагает, что суд, установив отсутствие в действиях Исанбердина И.Р. состава преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 330 УК РФ, не рассмотрел вопрос о наличии в действиях Исанбердина И.Р. другого состава преступления, а именно: угрозы убийством, что сделало возможным Исанбердина И.Р. полностью увести от уголовной ответственности и освободить от наказания.

В кассационной жалобе потерпевшая Доренская Л.А. указывает, что с приговором суда не согласна, считает его необоснованным, преждевременным и вынесенным с нарушением норм уголовного права.

В обоснование своих доводов указывает, что суд не учел показаний свидетелей Меремовой З.В., Вьюшина К.М., Таразанова И.А., Бабанина С.В., а также Чичкина В.А. который не подтвердил и не опроверг присутствие в день совершения преступления Исанбердина И.Р. у матери на работе.

Кроме того, потерпевшая указывает, что судом также не учтено то обстоятельство, что медицинскую экспертизу назначили спустя около 1,5-2 недель, а провели через 20 дней после случившегося и соответствующие следы от физического воздействия могли исчезнуть.

Полагает, что показания свидетелей и обвиняемого о том, что он находился у матери на работе «пришел поздравить с праздником 8 марта», могли быть опровергнуты путем запроса и представления суду детализации звонков телефонного номера Исанбердина И.Р. и запроса «биллинга».

Потерпевшая полагает, что суд принял и положил в основу приговора показания свидетеля Пшихожева З.А. об отсутствии у нее на шее следов удушия, не дав им критической оценки с учетом того, что Исанбердин И.Р. действовал по его просьбе и было бы странным, если Пшихожев З.А. говорил иное.

Проверив материалы уголовного дела, обсудив доводы кассационного представления и кассационной жалобы потерпевшей, судебная коллегия находит приговор суда подлежащим отмене по следующим основаниям.

Как следует из приговора и материалов уголовного дела Исанбердину И.Р. было предъявлено обвинение в самоуправстве, т.е. самовольном, вопреки установленному законом или иным нормативным актом порядку совершение каких-либо действий, правомерность которых оспаривается гражданином, если такими действиями причинен существенный вред, с применением насилия и угрозой его применения, совершенном 7.03.2009 года в г. Майкопе, где по предварительному сговору с Василенко М.В. на пересечении улицы Школьная и Герцена, угрожая применением насилия, заставили Доренскую Л.А. сесть в автомобиль ВАЗ – 2112 под управлением Василенко И.В., вывезли на территорию городской свалки.

Находясь в агрессивном, эмоционально-возбужденном состоянии, Исанбердин И.Р. стал применять насилие в отношении Доренской Л.А., выразившееся в многократном нанесении ударов руками по голове и сдавливании руками ее шеи. В это время Василенко М.В. высказывал словесные угрозы в ее адрес.

Восприняв реально физическое насилие со стороны Исанбердина И.Р. и словесные угрозы со стороны Василенко М.В., имея достаточные основания полагать, что данные угрозы могут быть осуществлены, Доренская Л.А. согласилась отказаться от материальных претензий к Пшихожеву З.А. за ранее проданную принадлежавшую ей квартиру стоимостью 800.000 рублей.

Доводы кассационного представления прокурора и кассационной жалобы потерпевшей о необходимости отмены приговора суда и направлении дела на новое рассмотрение следует признать обоснованными и подлежащими удовлетворению по следующим основаниям.

В соответствии со ст. 297 УПК РФ приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым.

Приговор признается таковым, если он постановлен в соответствии с требованиями УПК РФ и основан на правильном применении уголовного закона.

Как следует из приговора, суд пришел к выводу о том, что предъявленное Исанбердину И.Р. обвинение не нашло своего подтверждения в судебном заседании, так как это обвинение строится только на показаниях потерпевшей Доренской Л.А., которые ничем не подтверждаются.

Вместе с тем, суд не дал оценку тому факту, что показания потерпевшей Доренской Л.А. с самого начала, в ходе предварительного следствия и судебного разбирательства были последовательными и согласуются с протоколами осмотра места происшествия от 08.03.2009 года, показаниями свидетелей Меремовой З.В., Вьюшина С.В., Таразанова И.А., Бабанина С.В.

Показания потерпевшей Доренской Л.А. об обстоятельствах совершения преступления согласуются с :

— детализацией переговоров с ее мобильного телефона №9-961-827-16-46 (т.1 л.д. 94);

— протоколом осмотра места происшествия от 08.03.2009 года (т.1. л.д. 21-24), в ходе которых на перекрестке улицы Загородняя – Восточная в с/т «Звезда», где перевернулась автомашина под управлением Василенко М.В. и в которой находилась потерпевшая, обнаружены разбитый стеклопакет треугольной формы с тонировочной пленкой темно-серого цвета, разбитый пластмассовый фрагмент серого цвета, гаечный ключ, флакон туалетной воды, пустая пачка от сигарет, а также на асфальтовом покрытии следы торможения от протектора колес автомобиля длиной 21 м; а на автодороге, ведущей на городскую свалку, обнаружены принадлежащие потерпевшей мобильный телефон «Мотоrоlа» в корпусе черного цвета без аккумулятора, черная пластмассовая часть от мобильного телефона с эмблемой «М», прозрачный чехол от мобильного телефона, аккумулятор в корпусе белого цвета от мобильного телефона с надписью «Мотоrоlа», сим-карта сотового телефона «Билайн», пустая металлическая бутылка из под пива с надписью «Девятка – 9-крепкое», которые согласно показаниям потерпевшей, были выброшены Василенко Т.В. из окна автомашины;

— показаниями свидетеля Меремовой З.В. о том, что выбравшаяся из перевернувшейся автомашины ВАЗ-21112 женщина полушепотом попросила как можно быстрее увезти ее отсюда, была напугана и по пути рассказала, что ее похитили и несколько часов возят по городу и избивают; с ее телефона кому-то звонила и эмоционально испуганным голосом рассказывала, что ее похитили и избивают;

— показаниями свидетеля Вьюшина К.М., подтвердившего показания потерпевшей о том, что неизвестные люди хотят встретиться с ней по вопросу возврата денежных средств за проданную матерью Пшихожева З.А. ранее принадлежавшую ей квартиру, предлагали за вознаграждение в 100.000 руб забрать у Пшихожева З.А. 800.000 руб., а 07.03.2009 года в вечернее время, позвонила с незнакомого номера телефона и взволновано испуганным голосом рассказала, что ее вывозили за город, душили, били по голове и угрожали убить; все это связано с возвратом денежных средств за квартиру; с одним из вывозивших ее за город попала в аварию, ее спасла какая-то женщина и везет домой;

— показаниями свидетеля Бабанина С.В. о том, что он и Доренская Л.А. ранее были знакомы с Исанбердиным И.Р., но не знакомы с Василенко М.В., который в начале марта 2009 года звонил Доренской Л.А., предлагал встреться и решить вопрос с деньгами за проданную квартиру, а 07.03.2009 года вечером он не смог дозвониться по телефону Доренской Л.А., которая вернулась около 22 час. 30 мин., была очень взволнована и говорила, что встречалась с Василенко Михаилом и Исанбердиным Игорем, которые угрожали ей физической расправой, Игорь душил руками и наносил удары рукой по голове, требовал написать расписку, что Пшихожевы ничего ей не должны, либо ее убьют и закопают на свалке; с Василенко Михаилом попала в аварию, попросила помощи у девушки, которая забрала ее с места аварии и привезла в город к ее сестре;

— показаниями свидетеля Таразанова И.А. в судебном заседании о том. что 7.03.2009 года вечером Доренская Л.А. позвонила на телефон и сказала, что ее похитили Исанбердин и Василенко, вывезли на свалку, избивали, душили и требовали написать расписку за проданную квартиру. В связи с тем, что находился не на работе, посоветовал ей обратиться в дежурную часть УВД по г. Майкопу, но она отказалась и уехала домой. На следующий день она пришла в милицию и написала заявление, по которому проводилась доследственная проверка и в ходе осмотра места происшествия в районе свалки нашли ее сотовый телефон «Мотоrоlа» в не рабочем состоянии, чехол от телефона, сим-карту, крышку от телефона; а на указанном ее месте ДТП следы на земле после ДТП и осколки фонарей.

Показания вышеуказанных свидетелей не противоречат друг другу, согласуются между собой, а также с показаниями потерпевшей Доренской Л.А.

Судебная коллегия считает заслуживающими внимания доводы кассационного представления прокурора о том, что обязательный признак объективной стороны самоуправства – причинение существенного вреда, по смыслу закона может быть выражен в виде прямого реального ущерба либо упущенной выгоды, в виде побоев или иных насильственных действий, причинивших физическую боль и нравственные страдания потерпевшему.

Потерпевшую Доренскую Л.А. незаконно вывезли в район городской свалки, удерживали ее там, нанесли ей побои, угрожали расправой ей и ее семье, разбили ее сотовый телефон.

При новом рассмотрении дела суду необходимо дать оценку вышеуказанным обстоятельствам и с учетом этого рассмотреть вопрос о наличии или отсутствии в действиях Исанбердина И.Р. состава преступления.

Кроме того, при новом рассмотрении дела суду необходимо оценить критически показания свидетеля Пшихожева З.А. об отсутствии на теле потерпевшей каких-либо следов побоев или удушения с учетом того, что он был ранее знаком с Исанбердиным И.Р. и Василенко М.В. и просил их поговорить с Доренской Л.А. насчет денег за проданную квартиру.

В соответствии со ст. 379, 380 и 382 УПК РФ несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела, установленным судом, и неправильное применение уголовного закона являются основанием для отмены или изменения судебного решения.

При таких обстоятельствах, приговор в отношении Исанбердина И.Р. подлежит отмене с направлением дела на новое судебное разбирательство.

При новом рассмотрении дела суду необходимо дать оценку указанным выше обстоятельствам и по результатам принять правильное решение.

На основании изложенного и руководствуясь ст.ст. 377, 378 и 388 УПК РФ, судебная коллегия

О П Р Е Д Е Л И Л А:

кассационное представление прокурора и кассационную жалобу потерпевшей Доренской Л.А. удовлетворить.

Приговор Майкопского городского суда от 28 июля 2009 года в отношении оправданного Исанбердина Игоря Ревмировича отменить и дело направить на новое судебное рассмотрение со стадии назначения предварительного слушания в тот же суд в ином составе.

На сегодняшний день вопросы квалификации преступного самоуправства представляются одной из наиболее сложных проблем в сфере применения уголовного законодательства судебными и следственными органами. Данное обстоятельство обусловливает повышенный интерес к этой теме специалистов в области уголовного права. За последние годы проведено значительное количество исследований уголовно-правовых аспектов состава преступления, предусмотренного ст. 330 УК РФ, т. е. самоуправства1. Вместе с тем случаи неправильного применения данной нормы в судебно-следственной деятельности встречаются достаточно часто.

Рассмотрим наиболее актуальные проблемы, связанные с применением законодательства об ответственности за преступное самоуправство.

Диспозиция ст. 330 УК РФ, определяющая признаки уголовно-наказуемого самоуправства, претерпела существенные изменения по сравнению с нормой ст. 200 УК РСФСР 1960 г. Если ранее самоуправством признавалось «осуществление своего действительного или предполагаемого права вопреки установленному порядку управления», то по ныне действующему законодательству таковым является «самовольное, вопреки установленному законом или иным нормативно-правовым актом порядку совершение каких-либо действий, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином, если такими действиями причинен существенный вред».

Различия между определениями преступного самоуправства в современном и ранее действовавшем законодательстве налицо: «осуществление прав преступника с нарушением порядка» заменено на «совершение каких-либо действий вопреки установленному порядку». Современная формулировка серьезно критикуется специалистами. Так, Ю. В. Сапронов отмечает: «Конструкция «совершение каких-либо действий» превращает ст. 330 УК РФ по сути в бланкетную норму, за которой к тому же нет той конкретной отрасли права с соответствующими нормативно-правовыми актами, к которым отсылает данный признак»2.

О. В. Соколова указывает, что формулировка «совершение каких-либо действий» не имеет смыслового значения и не раскрывает сущности самоуправных действий. В связи с этим она предлагает убрать из диспозиции ст. 330 УК РФ слова «какие-либо» и особо подчеркнуть тот факт, что самовольные действия виновного могут быть юридически значимыми для прав и интересов других граждан3.

Объективные признаки преступного самоуправства характеризуются прежде всего тем, что виновный посягает на установленный государством порядок управления общественными отношениями. Данный порядок представляет собой совокупность норм и правил поведения, предусмотренных действующими на момент совершения преступления законодательными и иными нормативно-правовыми актами. При этом ст. 330 УК РФ в определенной мере следует считать бланкетной, так как для правильной квалификации содеянного правоохранительным органам необходимо обозначить, какие именно нормативные акты были нарушены преступником.

На практике в большинстве случаев правоприменитель оставляет данный признак без внимания, ограничиваясь только указанием на то, что действия лица противоречат порядку управления, не конкретизируя нормативный акт, требования которого не были исполнены.

В частности, К. В. Бубон приводит в качестве примера уголовное дело по обвинению Ч. в самоуправстве. Согласно обстоятельствам дела обвиняемый являлся материально ответственным лицом на крупном предприятии по производству пива и исполнял обязанности розничного продавца и кладовщика. В ходе торговли он систематически присваивал часть полученной выручки, используя ее по собственному усмотрению. При проведении ревизии недостача была выявлена. Ч., привлеченный в качестве обвиняемого, не отрицал, что использовал денежные средства в личных интересах. Его действия первоначально квалифицировались по ч. 2 ст. 160 УК РФ как присвоение и растрата. Однако впоследствии Ч. заявил, что изъял часть денег с целью погашения долга по заработной плате предприятия-работодателя перед ним. Версия обвиняемого о задолженности организации полностью подтвердилась материалами дела. Таким образом, Ч. совершил самоуправство в виде присвоения полномочий комиссии по трудовым спорам, которая создана на данном предприятии и компетентна разрешить возникший конфликт работников с работодателем, тем самым нарушив установленный трудовым законодательством порядок управления в сфере рассмотрения и разрешения трудовых споров4.

Пренебрежительное отношение к рассматриваемому признаку преступного самоуправства может привести к необоснованному привлечению к уголовной ответственности за совершение действий, которые не предусмотрены законодательством, но ему не противоречат.

Важнейшим признаком состава самоуправства следует признать также оспаривание действий виновного физическим лицом или организацией, которым преступлением причинен вред. Специалистами самоуправство нередко рассматривается как двуобъектное преступление.

Так, Г. П. Новоселов отмечает: «Основным непосредственным объектом данного преступления является установленный законом и иными нормативными актами порядок осуществления гражданами своих прав или обязанностей. В качестве дополнительного объекта выступают законные права и интересы граждан, юридических лиц»5. М. П. Журавлев определяет объект самоуправства как нормальную деятельность государственных и негосударственных учреждений, а также охраняемые законом права и интересы граждан6. О. В. Соколова также указывает на наличие дополнительного непосредственного объекта с альтернативными формами, выражающимися в правах и интересах гражданина либо организации, в телесной или психической неприкосновенности личности, в связи этим ею предлагается внесение изменений в уголовно-процессуальное законодательство, с тем чтобы признать самоуправство преступлением частно-публичного обвинения7.

В целом данная теоретическая позиция подтверждается материалами судебно-следственной практики, так как в каждом уголовном деле, возбужденном по ст. 330 УК РФ, помимо государственного нарушался также частный интерес потерпевших, которым преступлением причинялся существенный вред. Последнее является обязательным условием наступления уголовной ответственности за самоуправные деяния.

На взгляд автора, признак оспариваемости преступного самоуправства зачастую ошибочно трактуется правоприменительными органами. Как правило, наличие жалобы или обращения по факту самоуправных действий рассматривается как «оспаривание», предусмотренное ст. 330 УК РФ. При этом временному элементу оспаривания значение не придается, поэтому обращение потерпевшего по факту нарушения его интересов самовольными действиями обвиняемого может иметь место по прошествии длительного периода времени с момента совершения данного деяния. Однако конструкция состава самоуправства построена таким образом, что действия преступника должны отвечать всем признакам, предусмотренным ст. 330 УК РФ, в момент их совершения. Следовательно, оспаривание действий виновного гражданином или организацией должно осуществляться непосредственно в момент их совершения, т. е. преступник в силу объективных обстоятельств обязан понимать, что заинтересованный субъект выражает несогласие с его самовольными действиями, противоречащими порядку управления.

Признак самовольности позволяет отграничить самоуправные действия от ситуаций, когда субъекту правоотношений предоставлена возможность поступать с некоторым отступлением от требований законодательства.

Например, лицо, которое на основании решения суда имеет право требовать от других граждан освобождения жилого помещения, без обращения в службу судебных приставов-исполнителей самостоятельно совершает действия по принудительному выселению ответчиков с занимаемой площади (достаточно распространенный вид самоуправных действий). В случае если граждане, в отношении которых производятся данные действия, не оспаривают их в момент совершения, то содеянное можно рассматривать как самозащиту права, санкционированную гражданским законодательством в качестве одного из способов обеспечения имущественных интересов. Квалификация деяния по ст. 330 УК РФ в этом случае недопустима, так как отсутствует один из обязательных признаков объективной стороны данного преступления. Если в результате вред причинен гражданам или юридическим лицам, то содеянное может быть квалифицировано по другим статьям уголовного законодательства.

Еще один признак преступных самоуправных действий — самовольность — также вызывает споры в науке и практике применения уголовного законодательства. Например, Ю. В. Сапронов полагает, что любое преступление по своей природе самовольно, так как деяние, совершенное без воли субъекта, не может являться преступным в силу ст. 14 и 40 УК РФ. В этой связи он предлагает отказаться от данного признака самоуправства8.

Иного мнения придерживается О. В. Соколова, рассматривающая самовольность в качестве отличительной особенности данного преступления, характеризующей отсутствие у преступника законного права совершать действия вопреки установленному порядку управления, что допускается в отдельных случаях, предусмотренных законом, например при самозащите гражданского права (ст. 14 ГК РФ)9. Данная точка зрения представляется автору более близкой к истине, поскольку признак самовольности позволяет отграничить самоуправные действия от ситуаций, когда субъекту правоотношений предоставлена возможность поступать с некоторым отступлением от требований законодательства. Практика показывает, что подавляющее количество уголовных дел по фактам преступного самоуправства возникает из споров в сфере имущественного оборота, базирующегося на принципе диспозитивности, позволяющем участникам отступать от норм действующего законодательства. Поэтому закрепление признака самовольности необходимо, чтобы подчеркнуть неправомерность противодействия преступника общественным отношениям по поводу реализации государством установленного порядка управления. В. А. Владимиров и Ю. И. Ляпунов подчеркивают, что самовольными применительно к составу самоуправства признаются действия, которые совершены без получения соответствующего разрешения со стороны органов власти и управления (например, судебной инстанции, администрации и др.)10.

Признак самовольности самоуправных действий в правоприменительной практике проявляется следующим образом.

? Замоскворецким межмуниципальным районным судом г. Москвы В. был осужден за самоуправство с применением ст. 200 УК РСФСР. Согласно материалам уголовного дела подсудимый, являясь вкладчиком денежных средств в АОЗТ «Тяндьи» концерна «Тибет», в декабре 1994 г. совместно с другими лицами, не осведомленными о его преступной деятельности, самовольно захватил строение, принадлежавшее ТОО «Россиянка» и АОЗТ «Орфей» (также входивших в состав организации «Тибет»), выдворив сотрудников этих предприятий и выставив охрану, самоуправно распорядился имуществом данных фирм в целях погашения долга концерна перед вкладчиками. Действия В. признаны самовольными в силу того, что он не имел соответствующего судебного акта об обращении взыскания на имущество потерпевших организаций11.

Достаточно важным представляется вопрос о возможности совершения самоуправства путем бездействия. Мнения ученых расходятся. Так, М. П. Журавлев и З. А. Незнамова утверждают, что самоуправство выражается только в виде действий. Н. И. Ветров и Ю. И. Ляпунов не исключают возможности совершения самоуправного деяния путем бездействия12. А. В. Кладков полагает, что данное преступление может иметь форму как действия, так и бездействия13. Например, лицо удерживает, не предъявляет, в том числе государственным органам, оспариваемое имущество, в результате чего собственник терпит существенный материальный ущерб. На первый взгляд, подобная точка зрения прямо противоречит требованию ст. 330 УК РФ, в которой самоуправством называется самовольное действие.

Существенный вред, причиненный самоуправными действиями, должен являться реальным на момент привлечения лица к уголовной ответственности. При этом не может рассматриваться в качестве такового упущенная выгода лица, чьи права и законные интересы были нарушены самовольными действиями.

Вместе с тем, по мнению автора, обоснован вывод Ю. В. Сапронова о том, что фактически самоуправство как противодействие существующему порядку управления вполне может осуществляться путем бездействия и неприменение ст. 330 УК РФ в подобной ситуации является недостатком действующего уголовного закона14.

Тогда как судебная практика еще в советский период указала на невозможность совершения преступного самоуправства путем бездействия.

В постановлении президиума Московского городского суда по делу М., который не исполнил обязанности, возложенной на него решением суда по гражданскому делу, указывается, что «неисполнение лицом решения суда, обязывающего его совершить определенные действия, не является основанием для привлечения его к уголовной ответственности за самоуправство по ст. 200 УК РСФСР»15.

В соответствии с ранее действовавшим и современным уголовным законодательством состав самоуправства является материальным. Самовольные действия вопреки установленному порядку управления могут быть преступными только в том случае, если причиняют существенный вред. При отсутствии данного признака допускается привлечение правонарушителя к административной ответственности по ст. 19.1 КоАП РФ.

Вопрос об определении степени существенности вреда от преступного самоуправства является одним из наиболее спорных в уголовно-правовой науке и практике. По характеру вредных последствий существенным может быть признан имущественный вред в виде реального ущерба либо упущенной выгоды, физический вред в виде побоев или причинения вреда здоровью, нарушение законных прав и интересов граждан (жилищных, трудовых и др.). Данный вывод базируется на разъяснениях, данных Пленумом Верховного Суда СССР: «При решении вопроса о том, является ли причиненный вред существенным, необходимо учитывать степень отрицательного влияния противоправного деяния на нормальную работу предприятия, организации, учреждения, характер и размер понесенного ими материального ущерба, число потерпевших граждан, тяжесть причиненного им морального, физического или имущественного вреда»16.

Во всех случаях привлечения лиц к уголовной ответственности за самоуправство правоприменительный орган обязан оценить ущерб, нанесенный преступными действиями, и привести доказательства его существенности применительно к конкретным обстоятельствам. В противном случае квалификация по ст. 330 УК РФ будет неполной. Примером может служить следующее дело.

? По приговору Правобережного районного суда г. Липецка от 17.05.2001 Н. осужден по ч. 1 ст. 330 УК РФ к штрафу в пользу ЗАО «Научно-производственная фирма «Российские семена» в размере 24 499 руб. Н. признан виновным в самоуправстве, совершенном при следующих обстоятельствах.

Подсудимый, работая генеральным директором филиала «Липецкие семена» ЗАО НПФ «Российские семена», действуя без каких-либо полномочий со стороны надлежащего органа — собрания акционеров ЗАО, в нарушение Федерального закона «Об акционерных обществах», Положения о филиале «Липецкие семена» издал приказ о выделении себе ссуды в сумме 15 тыс. руб. На основании этого приказа он по договору от 23.02.96 получил ссуду, а 27.01.97 без разрешения собрания акционеров и правления ЗАО НПФ «Российские семена» распорядился об ее погашении, после чего указанная сумма была списана как убытки прошлых лет.

02.10.97 аналогичным способом вопреки установленному порядку Н. оплатил своей жене — главному эксперту филиала стоимость путевки в санаторий за счет средств организации в размере 6 тыс. руб., а затем списал их как убытки.

Судебная коллегия по уголовным делам Липецкого областного суда приговор оставила без изменения.

Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене приговора районного суда и определения судебной коллегии областного суда и прекращении дела за отсутствием в действиях Н. состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 330 УК РФ.

Наличие в законе формулировки «совершение каких-либо действий» ведет к тому, что правоохранительными органами в качестве самоуправства часто рассматриваются любые действия, выходящие за пределы норм права, в том числе случаи самозащиты прав хозяйствующих субъектов.

Президиум Липецкого областного суда 23.08.2002 протест удовлетворил по следующим основаниям. Часть 1 ст. 330 УК РФ предусматривает ответственность за самоуправство, т. е. самовольное, вопреки установленному законом или иным нормативным правовым актом порядку совершение каких-либо действий, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином, если такими действиями им причинен существенный вред.

Из этого следует, что одним из необходимых признаков данного состава преступления является причинение существенного вреда.

Как установлено судом, существенный вред от действий Н. выразился в том, что в результате выделения ссуд себе, а также сотрудникам Ф. и Х., оплаты путевки жене (также сотруднику филиала) ЗАО НПФ «Российские семена» причинен ущерб в сумме 34 тыс. руб.; кроме того, в результате выплаты ссуд был нанесен вред деловой репутации этого общества.

Однако суд не привел в приговоре доказательств в подтверждение такого вывода. Напротив, как показал свидетель В. (первый вице-президент данной фирмы), сумма в 34 тыс. руб. для ЗАО НПФ «Российские семена» небольшая, деловая же репутация этой фирмы пострадала от обстоятельств, не связанных с данными действиями.

При таких условиях приговор суда был отменен, а уголовное дело в отношении Н. прекращено в связи с отсутствием состава преступления17.

Существенный вред, причиненный самоуправными действиями, должен являться реальным на момент привлечения лица к уголовной ответственности. При этом не может рассматриваться в качестве такового упущенная выгода лица, чьи права и законные интересы были нарушены самовольными действиями. Данные выводы подтверждаются материалами следственной практики.

? ОВД было возбуждено уголовное дело в отношении С. по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 330 УК РФ. Поводом к тому явились следующие обстоятельства. С., замещавший должность руководителя государственного учреждения, заключил ряд сделок с коммерческой организацией по поводу хозяйственного использования земельного участка. По мнению дознавателя, данные действия причинили существенный вред государственным интересам в связи с непоступлением в бюджет денежных средств за использование земельного участка на сумму свыше 2 млн. руб.

Отменяя постановление о возбуждении уголовного дела, прокурор указал помимо прочих обстоятельств на то, что под существенным вредом в ст. 330 УК РФ понимается реальный материальный ущерб, причиненный заинтересованному субъекту. В этой связи упущенная выгода бюджета не является существенным ущербом и должна быть взыскана в порядке гражданского судопроизводства.

Анализируя судебно-следственную практику, можно утверждать, что признаки существенного вреда в законе не определены. Подобная ситуация создает трудности в правоприменительной деятельности. Неудачность использования этого термина в отношении состава преступного самоуправства очевидна.

Во-первых, самоуправство не всегда сопряжено с причинением какого-либо вреда.

Во-вторых, если самоуправство связано с нанесением определенного, предусмотренного уголовным законом ущерба, то содеянное образует совокупность преступлений.

Вместе с тем размытая формулировка признака «существенный вред» вполне может быть разъяснена Пленумом Верховного Суда РФ, который с учетом судебно-следственной практики определил бы примерный круг обстоятельств, позволяющих считать самоуправство причиняющим существенный вред.

По мнению автора, самоуправство, совершенное с применением насилия либо угрозой его применения, является деянием, причиняющим существенный вред.Насильственное самоуправство относится к преступлениям с двумя объектами, первым из которых является жизнь, здоровье, телесная неприкосновенность личности (или их сочетание), а вторым — иные общественные отношения, посягательство на которые совершается путем насилия. Насильственные действия, не направленные на лишение потерпевшего жизни или на причинение тяжкого вреда его здоровью и не повлекшие последствий в виде телесных повреждений или смерти, полностью охватываются понятием насилия как элемента соответствующего состава преступления. Поэтому двухобъектное насильственное самоуправство квалифицируется как единое деяние, если степень интенсивности насилия не превышает ту, которая заложена в уголовно-правовой норме. При этом степень общественной опасности насильственного самоуправства значительно выше, чем насилия и самоуправства, взятых по отдельности.

Кроме того, существенным вредом могут признаваться следующие последствия:

— невозможность использования гражданином или организацией имущества по назначению;

— необходимость осуществления потерпевшим дополнительных расходов на восстановление нарушенного вследствие самоуправных действий права (например, ремонтных работ и т. п.);

— причинение материального ущерба потерпевшему лицу;

— приостановление организацией обычной деятельности в связи с самоуправством преступника.

Факультативным признаком объективной стороны самоуправства является способ совершения данного преступления, а именно применение насилия (ч. 2 ст. 330 УК РФ). Физическое насилие рассматривается в науке как общественно опасное противоправное воздействие на организм другого человека, совершенное против его воли (при этом противоправным и общественно опасным может быть также насилие, применяемое согласно воле потерпевшего, как, например, при эвтаназии). Данное воздействие может быть оказано как на наружные покровы тела человека, так и на его внутренние органы18.

Этот квалифицирующий признак самоуправства отсутствовал в советском законодательстве, и в случаях, когда осуществление действительного или предполагаемого права сопровождалось применением насилия, преступление квалифицировалось по другим нормам уголовного закона. Сопоставляя наказания, установленные ч. 2 ст. 330 УК РФ и другими положениями УК РФ, предусматривающими ответственность за преступления против жизни и здоровья, следует признать, что в данном случае имеется в виду насилие, не связанное с причинением потерпевшему тяжкого вреда здоровью, но охватывающее побои, легкий и средней тяжести вред здоровью, а также однократные удары, отталкивание, удержание за одежду, ограничение свободы передвижения путем связывания и т. п. К насилию как посягательству на свободу, телесную неприкосновенность и здоровье личности в ч. 2 ст. 330 УК РФ приравнена угроза его применения, причиняющая вред дополнительному объекту — психической неприкосновенности человека. Включение угрозы в число квалифицированных видов самоуправства полностью согласуется с сущностью данного преступления, так как свидетельствует о свойственном самоуправству элементе принуждения потерпевшего к какому-либо действию, бездействию или претерпеванию самовольного поведения субъекта преступления.

? Примером осуществления самоуправных действий с применением насилия может служить дело по обвинению Ю. и А. в совершении ряда преступлений, в том числе предусмотренных ч. 2 ст. 330 УК РФ, рассмотренное Люблинским районным судом г. Москвы. Согласно материалам дела обвиняемые требовали от потерпевшего Р. выплаты долга, возникшего в результате дорожно-транспортного происшествия, в сумме 40 тыс. долларов США, хотя согласно калькуляции стоимость ремонта их автомобиля составляла 19 188 долларов США. Во время предъявления требований о возмещении расходов на ремонт обвиняемые и другие не установленные следствием лица нанесли потерпевшему несколько ударов и угрожали расправой над ним и его близкими. В дальнейшем преступники удерживали Р. в чужой квартире в Москве около пяти дней, требуя выплаты долга, и с этой целью несколько раз привозили его к знакомым и родственникам для займа денег. Позднее преступники принудили Р. к заключению сделки по получению кредита под залог квартиры, принадлежащей его отчиму19.

Субъективная сторона преступного самоуправства характеризуется умыслом, т. е. преступник сознательно совершает самовольные действия вопреки установленному порядку, зная, что они оспариваются гражданином или организацией, и желает наступления общественно опасных последствий в виде причинения существенного вреда. Нельзя исключать и совершение самоуправства с косвенным умыслом, при котором лицо не желает, однако сознательно допускает наступление преступных последствий своего деяния.

Вместе с тем обязательно наличие доказательств, подтверждающих намерение преступника совершить действия, противоречащие установленному законом или иным нормативно-правовым актом порядку управления общественными отношениями. Отсутствие у лица умысла на совершение самоуправных действий означает отсутствие состава рассматриваемого вида преступления. Примером может служить следующее уголовного дело, возбужденное прокуратурой по факту уничтожения имущества, являющегося федеральной собственностью, закрепленного за государственным учреждением.

Согласно материалам дела объект, принадлежащий государственному учреждению на праве оперативного управления, по решению уполномоченных органов был выведен на реконструкцию в связи с существенным износом здания, эксплуатация которого стала общественно опасной. Проект реконструкции предусматривал замену перекрытий здания с сохранением его несущих конструкций. В ходе выполнения работ подрядной организацией и заказчиком было установлено, что реализация изначального проекта реконструкции невозможна в силу того, что несущие опоры непригодны для замены перекрытий. В связи с этим было принято решение о полном демонтаже строения, хотя изменения в проектную документацию не были внесены в установленном порядке. Учитывая, что действия по сносу совершены с нарушением установленного порядка ведения строительных работ, правоохранительные органы возбудили уголовное дело.

Прекращая уголовное дело в связи с отсутствием состава преступления, следователь указал, помимо прочего, на то, что должностные лица, принимавшие решение о проведении демонтажных работ, не имели умысла на уничтожение федерального имущества, а их действия обусловлены необходимостью скорейшего восстановления объекта, находящегося на стадии реконструкции.

Таким образом, с учетом опыта судебно-следственной практики по делам о самоуправстве можно выделить ряд недостатков диспозиции ст. 330 УК РФ, среди которых главным является размытость объективных и субъективных признаков данного преступления. Использование термина «совершение каких-либо действий» ведет к тому, что часто правоохранительными органами в качестве самоуправства рассматриваются любые действия, выходящие за пределы действующих норм права, прямо не подпадающие под другой состав преступления, в том числе случаи самозащиты прав хозяйствующих субъектов либо реализации их законных интересов без причинения вреда интересам других граждан и организаций.

Обобщив предложения ведущих исследователей вопросов квалификации преступного самоуправства, автор полагает, что оптимальным было бы возвращение к прежней трактовке самоуправства с ее адаптацией к реалиям современной правоприменительной практики.

Ефанова В.Н., Сплавская Н.В.

ОСОБЕННОСТИ КВАЛИФИКАЦИИ САМОУПРАВСТВА С УЧЕТОМ ПРИЗНАКОВ ОБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЫ СОСТАВА

Часть 1 ст. 330 УК РФ гласит: «Самоуправство, то есть самовольное, вопреки установленному законом или иным нормативным правовым актом порядку совершение каких-либо действий, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином, если такими действиями причинен существенный вред, — …». Ст. 200 УК РСФСР 1960 г. определяла самоуправство как «самовольное, с нарушением установленного законом порядка, осуществление своего действительного или предполагаемого права, причинившее существенный вред гражданам либо государственным или общественным организациям, — …… Сравнительный анализ

диспозиций данных норм показывает, что в законодательную конструкцию объективной стороны внесены существенные изменения, причем, не в сторону совершенствования. Понятие самоуправства в действующем уголовном законодательстве значительно выхолощено, так как из него исключены наиболее характерные и существенные черты (признаки), позволявшие выделить этот специфический вид преступления. Подобная позиция законодателя явно не способствует правоприменительной практике, квалификации самоуправства и отграничению его от сходных составов.

Самоуправство — это преступление с материальным составом. Законодатель включил в объективную сторону основного состава следующие признаки: общественно опасное деяние, общественно опасные последствия, причинную связь.

Деяние при самоуправстве носит активный характер, на что специально указано в диспозиции — это самовольное, вопреки установленному законом или иным нормативным правовым актом порядку совершение каких-либо действий. Оно должно обладать такими признаками как общественная опасность, противоправность, осознанность и носить волевой характер. Общественная опасность проявляется в данном случае в причинении существенного вреда.

Противоправность при самоуправстве имеет сложный характер. Это не только предусмотренность ответственности за самоуправные действия статьей 330 УК РФ. Диспозиция анализируемой нормы, имея бланкетный характер, отсылает правоприменителя к иным законам или нормативным актам (уголовно-процессуальному или гражданско-процессуальному законодательствам, трудовому, административному или арбитражному праву и т.д.).

Осознанность деяния лицом, реализующим самовольно, вопреки установленному порядку свое действительное или предполагаемое право, означает, что его сознанием охватывается общественная опасность действия, характер и содержание этой опасности. При этом оно должно носить волевой характер, то есть выражать его волю, которая не подавлена, не парализована какими либо внешними факторами (физическое или психическое насилие, гипноз и т.д.).

Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. связывал деяние лица, виновного в

самоуправстве, с осуществлением им своего действительного или предполагаемого права, но с нарушением установленного порядка. В статье 330 УК РФ законодатель, формулируя понятие самоуправства, исключил этот важнейший признак, выражающий сущность данного преступления, и сделал иной акцент. В уголовно-правовой норме речь идет о действиях конкретного лица, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином.

Данная позиция законодателя вызывает самые серьезные возражения. Указания на оспариваемость правомерности действий, причиняющих существенный вред, не может быть определяющим в характеристике деяния при самоуправстве. Ведь не вызывает сомнения тот факт, что в статьях Особенной части Уголовного кодекса нельзя найти общественно опасного действия, которое воспринимается потерпевшим бесспорно -будь это незаконное лишение свободы, или кража, или нарушение неприкосновенности жилища и т.д. Это свойство общественно опасного поведения является аксиоматичным. Иное дело, когда речь идет о каком-либо праве, принадлежность которого оспаривается различными субъектами. Но при этом виновный уверен, что это право ему действительно принадлежит либо предполагает это. Например, X. был привлечен органами следствия к уголовной ответственности по п. «б» ч. 3 ст. 163 УК РФ — вымогательство, совершенное в целях получения имущества в особо крупном размере. При рассмотрении уголовного дела в Центральном районном суде г. Сочи было установлено, что в мае 2012 г. X. дал в долг Р. 5 000 долларов США сроком на один год без оформления письменного договора займа. Однако Р. по истечении установленного срока деньги не вернул, несмотря на неоднократные напоминания X. Тогда подсудимый 18 ноября 2013 г. по предварительной договоренности встретился с потерпевшим, и они выехали на машине последнего к подножию горы Ахун. Там X., угрожая потерпевшему нанести побои, требовал возвращения долга, но Р., не отрицая наличие этого долга, стал ссылаться на отсутствие денег. X. потребовал передать ему автомобиль стоимостью 400 000 тысяч рублей и 170 000 рублей наличными. Суд, оценив исследованные доказательства, сделал вывод, что подсудимый требовал под угрозой применения насилия передачи ему не чужого имущества, а возврата долга, и переквалифицировал действия X. с п. «б» ч. 2 ст. 163 УК РФ на ч. 2 ст. 330 УК РФ — самоуправство, совершенное под угрозой применения насилия . В данном случае X. реализовал свое действительное право, но вопреки установленному законом порядку защиты своих прав кредитора.

Например, Благовещенский городской суд Амурской области 27 июля 2011 г. осудил гражданина К. по ч. 1 ст. 330 УК РФ, признав его виновным в том, что он подошел к потерпевшему П. и, действуя самовольно, вытащил из чехла, висящего у потерпевшего на поясе, сотовый телефон, стоимостью 4500 рублей, которым он завладел в целях понуждения потерпевшего к возврату долга.

На предварительном следствии действия К. были квалифицированы как грабеж (ч. 1 ст. 161 УК РФ), но суд переквалифицировал содеянное им на самоуправство .

Рассмотренные нами решения органов предварительного следствия и судов по данным делам наглядно иллюстрируют существующую очень тонкую грань между самоуправством и смежными преступлениями. Такая же сложность возникает и при отграничении самоуправства от принуждения к совершению сделки или к

отказу от ее совершения (ст. 179 УК РФ), нарушения неприкосновенности жилища (ст. 139 УК РФ), нарушения авторских и смежных прав (ст. 146 УК РФ); нарушения изобретательских и патентных прав (ст. 147 УК РФ) и др. При самоуправстве возникает коллизия конкретного права, когда одно лицо его реализует, а другое его оспаривает. Предпосылкой возникновения конфликтной ситуации является, как уже отмечалось, наличие у виновного убежденности в том, что это право ему принадлежит. В связи с этим общественную опасность, а равно противоправность деяния при самоуправстве создает не коллизия этих прав, а обусловленный, порожденный этой коллизией порядок реализации права, избранный виновным. Недаром суд, принимая решение о квалификации действий виновного как самоуправства, указывает на доказательства, подтверждающие эту ситуацию. Так, по уголовному делу X. суд указал, что «наличие у потерпевшего Р. перед виновным долговых обязательств в сумме 5 000 долларов США подтверждено показаниями свидетелей. Об этом же свидетельствует поведение самого потерпевшего, который, имея реальную возможность сообщить в органы внутренних дел об угрозе применения в отношении него насилия как до передачи автомобиля и денег, так и непосредственно после совершения преступления, в течение длительного времени этого не делал; в период предварительного следствия давал противоречивые показания, а затем выехал в неизвестном направлении, оставив своему доверенному -адвокату Д. расписку о том, что никаких претензий к подсудимому не имеет.

Анализ соответствующих норм уголовного законодательства, судебной практики, теоретических работ в той либо иной мере подтверждают наши рассуждения и сделанные выводы.

Судебная практика и представители теории уголовного права особое внимание уделяли признаку оспариваемости, который связывался с правом виновного лица, действительным или предполагаемым. Потерпевший оспаривает соответствующее право виновного, отказывается выполнить его требование или просьбу, результатом чего и является неадекватная реакция последнего, выразившаяся в реализации этого права вопреки установленному порядку, в нарушение установлениям законов, подзаконных актов. Однако законодатель не включал признак «оспариваемости» в формулировку понятия самоуправства, ограничившись указаниями на то, что сущность этого вида преступлений составляет наличие действительного или предполагаемого права. Следует еще раз подчеркнуть, что эта формулировка самоуправства в российском законодательстве не совпадала с позицией законодательства некоторых Союзных республик (что было отмечено в первой главе). В Уголовных кодексах Казахстана, Украины и других Союзных республик конструкция состава самоуправства включала указание на то, что самоуправство — это, прежде всего, самовольное осуществление виновным своего действительного или предполагаемого права, оспариваемого другим лицом или организацией.

В учебной и научной литературе, издаваемой в период действия УК РСФСР 1960 г., отмечался этот недостаток законодательного понятия самоуправства, вносились предложения по совершенствованию редакции ст. 200 УК РСФСР. При разработке Уголовного кодекса Российской Федерации эти предложения были учтены, но несколько в ином варианте. Законодатель отошел от традиционного, просуществовавшего многие

десятилетия понятия самоуправства. В действующем уголовном законодательстве в понятие самоуправства включен признак «оспариваемости», но оспариваемости не действительного или предполагаемого права, а действий, правомерность которых оспаривается. Это решение законодателя нельзя признать верным, обоснованным, так как им выхолащивается сущность самоуправства. Это подтверждают и результаты изучения практики применения ст. 330 УК РФ, когда суды при принятии решения основываются на доказанности факта наличия или отсутствия у виновного лица действительного или предполагаемого права.

Судебная практика последних лет также связана с рассмотрением самоуправных действий «имущественного» характера. Мы ранее уже иллюстрировали теоретические выводы материалами конкретных уголовных дел, и сейчас для обоснования своего тезиса проанализируем еще несколько судебных прецедентов. Так, Л. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч.2 ст. 330 УК РФ. Преступление им совершено при следующих обстоятельствах. Л., оказывая возмездные услуги по перевозке граждан, привез, на принадлежащей ему автомашине, Х. и Ц. во двор дома № 12 по улице Добролюбова в г. Ставрополе, и потребовал от Х. передать 600 рублей в качестве платы за оказанную услугу. Х. отказался оплатить оказанную услугу, в связи с чем Л., пренебрегая предусмотренными законом способами урегулирования гражданских споров, действуя самовольно, вопреки установленному законом или иным нормативно-правовым актом порядке, находясь в вышеуказанных время и месте, нанес Х. множество ударов по телу, чем причинил ему физическую боль, после чего, облегчив примененным насилием доступ к имуществу Х., незаконно завладел, принадлежащим Х., мобильным телефоном «Nokia C-5», с которым с места происшествия скрылся, распорядившись им по собственному усмотрению, чем причинил Х. существенный материальный вред на вышеуказанную сумму .

А. осужден по ч.2 ст. 330 УК РФ за совершение самоуправства с применением насилия. В процессе предварительного следствия и судебного рассмотрения уголовного дела установлено, что виновный занимался торговлей на Центральном рынке г. Сочи. У него сложились приятельские отношения с гражданкой Вьетнама Л., тоже торговавшей на этом рынке. 10 января 2012 года А. передал Л. на хранение в ее контейнер принадлежащий ему товар. Кроме того, одолжил Л. 30 000 рублей с условием, что деньги будут возвращены до 20 марта 2012 года. Однако Л. в указанный срок деньги не вернула и, пытаясь уклониться от уплаты долга, решила переехать в Москву. Хранившиеся у нее вещи передала своему соотечественнику Нгуен, который вернул их виновному. А. обнаружил, что среди вещей не хватает четырех кожаных курток. Кроме того, он узнал о намерении Л. уехать в Москву. Он попросил двух лиц (дело в отношении их выделено в отдельное производство) оказать ему содействие в получении долга. 25 марта 2012 г. А с указанными лицами пришел на квартиру Л., где проживали еще несколько вьетнамцев. А. увидел принадлежащие ему куртки и «самоуправно, т.е. действуя самовольно, вопреки установленному законом порядку», пытался их забрать. Но находившийся в квартире Ло Тхань Шан ударил А. кулаком в грудь. В ответ последний стал наносить ему удары руками, затем горячим утюгом, причинив легкий вред здоровью. Затем связал его. Убедившись, что Л. возвращать долг не собирается, потребовал передать ему в залог

золотые вещи: две цепочки, браслет, 4 кольца, серьги на сумму 17 200 рублей. После чего А. и сопровождавшие его лица скрылись, «причинив потерпевшей Л. существенный вред. .

При несколько иной ситуации, связанной с заключением договоров аренды, совершены самоуправные действия А.С. и А. А. Они были осуждены по ч.2 ст. 330 УК РФ за самоуправство, соединенное с угрозой применения насилия. Установлено, что А.С. с 21 января 2010 арендовал базу по ул. Пионерской, 2, принадлежащую ОАО «Факел», и вместе с А.А. за свой счет произвел реконструкцию здания и территории базы. В конце 2011 г. А.С. по устной договоренности часть базы (один бокс) передал в аренду К., который 4 января 2012 г., не поставив в известность А.С., заключил на указанный бокс самостоятельный договор аренды с ОАО «Факел». А.С., полагая, что договор аренды на бокс заключен К. незаконно, потребовал от последнего освободить его и выплатить 45 тысяч рублей арендной платы и коммунальные расходы, но получил от К. отказ. Тогда А.С., считая, что его права нарушены, попросил А.А оказать ему помощь в получении долга. 23 августа 2012 г. они приехали на базу, «где самовольно, вопреки установленному законом порядку, угрожая применением насилия — избить К., изнасиловать, «посадить на иглу», потребовали отдать 45 тысяч рублей. Одновременно А. А. забрал у потерпевшего документы и доверенность на стоявшую на ремонте в боксе автомашину «БМВ»», пообещав вернуть документы после выплаты долга. В течение августа они неоднократно приезжали к К. с требованием вернуть долг. В последний приезд виновные забрали у К. в счет долга часы «Заря», стоимостью 3700 рублей, но вскоре были задержаны .

В учебной литературе, в комментариях к Уголовному кодексу Российской Федерации также в основу понятия самоуправства заложено наличие действительного или предполагаемого права. Так, профессор С.В. Максимов отмечает: «Под оспариванием следует понимать объявление в той или иной форме заинтересованным лицом (организацией) о нарушении своего (чужого) действительного или предполагаемого права самоуправным деянием (заявление или жалоба, переданные в суд, прокуратуру, органы внутренних дел или иной орган, призванные обеспечить защиту прав заявителя, и иные установленные формы объявления своих прав). О наличии такого права должно быть известно виновному» . Как видим, автор подчеркивает, что понятие самоуправства предполагает включение в число признаков состава наличие действительного или предполагаемого права у одной из оспаривающих сторон. Другое дело, он почему-то, в отличие от традиционного понятия самоуправства, относит это право к стороне потерпевшей, а не виновной.

Недостаточно четкая формулировка объективной стороны самоуправства предоставляет возможность для расширительного толкования уголовно-правовой нормы, сформулированной в ч. 1 ст. 330 УК РФ.

Осуществленный краткий сравнительный анализ характеристики объективной стороны самоуправства показал неоднозначный подход к изложению существа исследуемого вида преступлений. Прямо противоположные рекомендации либо противоречивые позиции авторов не способствуют правильной оценке совершаемых самоуправных действий, точности их квалификации и отграничению от сходных

составов.

По нашему мнению, признак самоуправности действий возникает на почве создавшейся коллизии действительного либо предполагаемого права, принадлежащего потерпевшему, и действительного или предполагаемого права, принадлежащего виновному в совершении самоуправства.

Литература

2. Дело № 1-79/2013. Архив Центрального районного суда г. Сочи.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

3. Дело №1-1010/2013. Архив Центрального районного суда г. Сочи.

4. Дело № 1-1379/2012. Архив Центрального районного суда г. Сочи.

Новая редакция Ст. 19.1 КоАП РФ

Самоуправство, то есть самовольное, вопреки установленному федеральным законом или иным нормативным правовым актом порядку осуществление своего действительного или предполагаемого права, не причинившее существенного вреда гражданам или юридическим лицам, за исключением случаев, предусмотренных статьей 14.9.1 настоящего Кодекса, —

влечет предупреждение или наложение административного штрафа на граждан в размере от ста до трехсот рублей; на должностных лиц — от трехсот до пятисот рублей.

Комментарий к Статье 19.1 КоАП РФ

1. Объект правонарушения составляют общественные отношения, складывающиеся в процессе осуществления гражданами или юридическими лицами своих действительных или предполагаемых прав. Правовую основу данных общественных отношений составляет закрепленный в федеральных законах или в иных нормативных правовых актах порядок осуществления физическими или юридическими лицами своих прав.

2. С объективной стороны данное правонарушение представляет собой деяние в форме действия. Это действия, направленные на осуществление действительного или предполагаемого права, не соответствующие закрепленному порядку осуществления данных прав. Данный состав в качестве последствий предполагает причинение несущественного вреда гражданам или юридическим лицам. Признание того или иного причиненного вреда существенным решается при рассмотрении дела в каждом конкретном случае с учетом значимости причиненного вреда для потерпевших.

Уголовный кодекс РФ предусматривает самоуправство в качестве преступления. Но есть ряд отличий. Для признания самоуправства преступлением причиненный им вред должен носить существенный характер. Если административное правонарушение противоречит порядку осуществления своего действительного или предполагаемого права, то преступление противоречит порядку совершения каких-либо действий, то есть сфера посягательства административного правонарушения уже, чем сфера посягательства преступления. Кроме того, важным условием признания самоуправства преступлением выступает оспаривание гражданином или организацией правомерности совершенных действий. Уголовный закон предусматривает для самоуправства такие квалифицирующие признаки, как применение насилия или угроза его применения.

3. С субъективной стороны данное правонарушение является умышленным.

4. Субъектами правонарушения выступают индивидуальные субъекты права.

5. Дела о самоуправстве рассматриваются либо мировыми судьями, либо судьями гарнизонных военных судов, если самоуправство совершено военнослужащими или гражданами, призванными на военные сборы.

Другой комментарий к Ст. 19.1 Кодекса Российской Федерации об Административных Правонарушениях

1. Действующее законодательство РФ устанавливает определенный порядок реализации субъектами своих прав и свобод. Именно на установленный законами и иными нормативными правовыми актами порядок и посягают лица, совершающие правонарушение, предусмотренное комментируемой статьей. При этом в самой статье дается законодательное определение действий, называемых самоуправством, в соответствии с которым таковым признается самовольное, вопреки установленному федеральным законом или иным нормативным правовым актом порядку осуществления своего действительного или предполагаемого права.

2. Объективная сторона комментируемого правонарушения заключается в осуществлении действий самовольного характера, т.е. вопреки установленному федеральным законодательством осуществлению своего действительного или предполагаемого права.

3. Субъективная сторона административного правонарушения, предусмотренного рассматриваемой статьей, может выражаться и в форме умысла, и в форме неосторожности. При этом самоуправство не причиняет существенного вреда физическим или юридическим лицам.

4. Субъектами данного проступка выступают граждане и должностные лица. Субъектами не могут являться юридические лица, так как самоуправство должно выражаться в психологическом осознании лицом своего действительного или предполагаемого права.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *